— Надеюсь, он не сбежал? — утвердительно кивнул Кэрд.
— Вот именно, сбежал.
Кэрд хрюкнул, словно получил неожиданный удар в солнечное сплетение, но разговор снова прервался: в этот момент официант принес его вино и заказанный Энтони джин, а минутой позже подкатил складной столик с двумя подносами, уставленными тарелками. Заказы здесь выполняли быстро. Все блюда, очевидно, были приготовлены заблаговременно — то ли в прошлый Вторник, то ли два субгода тому назад, — а затем подвергнуты окаменению, обеспечивающему абсолютную сохранность в течение неограниченного времени. После выполнения обратной процедуры еду оставалось только подогреть и подать на стол.
Пока официант не ушел, они беззаботно болтали, рассказывая каждый о своих семейных делах. Кэрд указал пальцем в спину удаляющегося официанта:
— Он что, информатор?
— Да. Я пользуюсь своими связями, благодаря которым выявляю шпионов в тех местах, где бываю. Здесь однако нет никаких скрытых микрофонов. Еще бы, тут бывает слишком много крупных фигур.
Она отрезала кусочек бифштекса и принялась жевать.
— Я… дело не в том, что ты — органик, и благодаря этому мы могли бы воспользоваться твоими услугами. Дело гораздо более личное… ты здесь что-то вроде непосредственного участника.
Проглотив кусочек мяса, Энтони сделала глоток джина. Сдержанность ее движений подсказывала Кэрду, насколько сильно она взволнована. В другое время Энтони наполовину опустошила бы высокий бокал еще до того, как принесли еду. Однако сейчас она, очевидно, опасалась притупить ясность мыслей.
Чанг Кастор был иммером и блестящим ученым, он руководил отделением физики Института передовых исследований Ретсолла. Поведение Кастора всегда отличалось эксцентричностью, но когда проявления умственного расстройства стали очевидными, иммеры сразу же начали действовать решительно. Его поставили в такие условия, в которых он казался еще более сумасшедшим, чем был в действительности. Кастора поместили в заведение, которое, хотя и находилось в собственности государства, на самом деле тайно управлялось иммерами. Там Кастор очень быстро опускался в зыбучий песок психического расстройства, из которого, казалось, ему уже не выбраться до самой смерти. Медицинская наука четырнадцатого столетия, несмотря на все ее достижения, оказалась не способной вытащить его из той ямы.
Кэрд вспомнил еще один обед с Хорн в другом месте. Тогда она сказала ему, что Кастор искренне верил, будто он Бог.
— Он же атеист, — заметил в тот раз Кэрд. — Был. Хотя в некотором смысле, вероятно, еще остается им. Он утверждает, что вселенная была создана по чистой случайности. Но структура ее такова, что в конце концов она неизбежно по прошествии множества эр и эпох дала рождение Богу. И этот Бог — он. Кастор. И теперь он ведет дела таким образом, что случайностей больше не существует. Все, что произошло с того момента, когда в недрах вселенной выкристаллизовалось его божество, — факт, явившийся последней случайностью во вселенной, — свершилось по Его воле — себя он называл не иначе как с большой буквы. Он настаивал на том, чтобы все обращались к нему так: Ваше Божество или О Великий Иегова.