— Значит, решено, Бейтс, тридцать два сотрудника ведут наблюдение за «Роковым домом». Так–то будет лучше.
Но тут в Рональде заговорило дотоле ему неведомое мстительное чувство — пускай и Хаб–бард–Джонс попрыгает.
— Да, кстати, почему бы нам не снять еще шестерых с задания? Ведь понадобятся все, кого удастся заполучить.
— Каких шестерых?
— Занятых на операции «Красотка». Хаббард–Джонс неожиданно смутился.
— Да, верно. Как там обстоят дела? Не вижу донесений.
— Вот они, у вас на столе. Поступают ежедневно с ноября прошлого года, — Рональд с наслаждением сыпал соль на рану, злорадно упиваясь неведомым дотоле чувством. — Результатов у них, похоже, никаких, хотя времени прошло и немало.
Хаббард–Джонс раскрыл пухлую папку. Действительно, незадолго до того, как Рональду поступить в отдел, Хаббард–Джонс пришел к выводу, что добиться продвижения по службе легче всего, шантажируя начальство . Многообещающей мишенью казался Бакстер Лавлейс — человек необыкновенно привлекательный и, как это ни странно, в свои тридцать с лишним лет до сих пор неженатый.
— От него всегда разит одеколоном, вы заметили, Бейтс? — сообщил Хаббард–Джонс, листая донесения. —И еще, — продолжал он, словно оправдываясь. — Он ни разу не оставался в своей шикарной берлоге наедине с женщиной.
— Он ни разу не оставался там и наедине с мужчиной, — возразил Рональд, дивясь своей смелости.
Но Хаббард–Джонс твердил свое:
— Черт побери, а ведь он и точно из этой породы. Если бы это доказать, тогда держись! — размечтался он. — Гомосексуалист на важном государственном посту. Это угроза национальной безопасности, Бейтс. Наш прямой долг — оставить сотрудников на операции «Красотка». Пусть следят за каждым шагом Лавлейса вне службы.
Рональд всегда был глубоко предан начальству. Поэтому он так долго, в упорной борьбе с собой пытался сохранить хотя бы долю уважения к Хаббард–Джонсу. Сейчас, однако, от этого уважения не осталось и следа, его сменило острое недоверие. Рональд давно уже лишился покоя. А полтора месяца назад он вдруг сел и написал Лавлейсу письмо, в котором сообщал ему о слежке, установленной за Лавлейсом по приказу Хаббард–Джонса.
Подпись под письмом Рональд не поставил.
8. Начало конца одной эпохи
Сэр Генри, точный как всегда, приехал на маленькую площадь вовремя и расплачивался за такси под мерный бой церковных часов.
После сердечного приступа сэр Генри возвратился на службу слишком рано, невзирая на запрет врача. Сэр Генри испытывал непреодолимое отвращение к своим коллегам, но он не мог жить без служебной рутины, она была ему необходима, как воздух, а колкости Бакстера Лав–лейса он сносил легче, чем придирки своей супруги.