Вот уже три месяца Кленовский занимал один из высших постов в администрации, но каждый день давался ему такой большой кровью, словно бы это был год на передовой под непрерывным артобстрелом, так, что и голову поднять не моги – отстрелит начисто. За три месяца Гера изменился до неузнаваемости.
Во-первых, он еще больше похудел. До такой степени, что однажды его спутали с экс-министром чего-то-там Бобченком и не хотели пускать на заседание правительства. Пришлось даже срочно менять гардероб, для чего прямо в Кремль был вызван модельер Букашкин, снявший с Германа мерку, получивший за свою работу предоплату из стабилизационного фонда и укативший собственноручно строчить и кроить костюмы для господина Кленовского. А что? За двести тысяч евро не то что Букашкин, сам Валентино вспомнит молодость и повесит на шею портновский метр.
Во-вторых, Гера стал, по меткому, как всегда, выражению наблюдательного генерала Пети, «зашуганным» и приобрел привычку по-птичьи дергать головой, что сильно смахивало на невроз.
В-третьих, он поседел! Нет, не совсем, разумеется, как лунь, но виски его посеребрило изрядно. Генерал Петя иногда хлопал его по узенькой спине и подбадривал:
– А ты как думал, сынок? Бремя – оно, брат, есть бремя.
Те, кто помнил прежнего Германа, сейчас, встречая его на некоторых шумных мероприятиях или, что чаще, увидев по телевизору, лишь качали головой и цокали языками, мол, «сдал Герка, то ли опять торчит на чем-нибудь, то ли пьет не просыхая». И конечно, были не правы, ибо не в наркоте или алкоголе тут было дело. Гера сох на работе, чувствуя, как все эти бесконечные Кучкины и Птичкины высасывают его нутро, словно пауки высасывают нутро запутавшегося кузнечика, оставляя лишь пустяковую оболочку. Дунь – унесет к чертовой матери, и днем с огнем никто не отыщет.
Незаметно наступил предвыборный год, и Гера иногда завидовал Рогачеву, покинувшему этот суетный мир и оставившему Герману столь беспокойное хозяйство. На смену Ришелье всегда приходит Мазарини, и все, кто при Рогачеве сидел тихо, решили было, что и Герман такой же – инертный, безвольный… Но тут-то они и ошиблись.
Гера через подконтрольные ему ресурсы развернул такую информационную войну с оппозицией, так затянул гайки, что спустя три месяца его прозвали «кремлевским подонком». Вооружившись банальным, но проверенным девизом «Цель оправдывает средства», прикормленная Герой медийная гопота принялась так поносить любую не идущую с медведем лапа в лапу политическую силу, что у видного оппозиционного деятеля, чей предок писал добрые книжки для детворы, а в перерывах расстреливал кулаков, случилось обширное несварение желудка, а на его почве, кажется, инсульт. Совещания с «первопечатниками», как называл Гера управляющих крупнейшими многотиражками, и «болтунами», как озвездил он ведущих политических эфиров, были одним из важнейших элементов борьбы, развернутой Герой против тех, кто решил откусить «пирога». На таких совещаниях Гера выступал с предельно жесткими программными монологами, не терпел никаких возражений, стучал по столу тяжелой хрустальной пепельницей, а однажды пообещал, что тот, кто посмеет перебить его, Германа Кленовского, тот рискует получить этой самой килограммовой пепельницей в лоб, невзирая на заслуги. Слово первопечатники и болтуны получали, как правило, в конце совещания и права на собственное мнение не имели. Гера применял тактику «я д’Артаньян, а вы дерьмо», и его боялись. Знали, что обозлить Кленовского означает потерять работу, и, помалкивая, дружно кивали и «внедряли с оптимизмом» Герины задумки.