Он опустил глаза – и точно заглянул в цветной калейдоскоп: далеко под ним яркими чистыми красками пестрел дивный узор живого ковра. С отчетливостью, возможной только во сне, Тревор разом разглядел каждый пронизанный выпуклыми жилками изумрудный листок, каждый нежный упругий бутон с поблескивающей в складке выгибающегося лепестка каплей чистой влаги, каждый крохотный острый зубчик на кромке жесткой серо-голубой травинки, каждую крошку золотистой пыльцы на ярком полосатом тельце пчелы. От этой буйной живой красоты у Тревора закружилась голова, краски смешались, он ослеп и проснулся.
Тревор еще немного посидел в кресле, вспоминая сон и приходя в себя. Потом поднялся, рассеянно глянул в окно и убежденно кивнул своим мыслям.
– Парадиз, – тихо сказал он.
Таким он и будет. Сказочно прекрасный, первозданно чистый мир, настоящий райский сад.
– И уж его-то я никому не позволю испоганить, – жестко пробормотал Тревор.
Лиан плюс Парадиз, горделиво подумал он. Царство небесное. Царство Божие.
– Царство Треворово! – проговорил он вслух.
И подошел к зеркалу, чтобы наяву увидеть лицо Бога.
– А когда я прибежал, они уже были мертвые, все до единого, – доверительно прошептал Рури зверьку.
Вообще-то маленький грустный лилу, собственный письмоносец Светлейшего, не мог его слышать: уши его были закрыты, чтобы зверек не выплеснул и не смешал с посторонними звуками слова, которые должен был повторить адресату в точности. Но Рури казалось, что лилу и так его понимает: зверек очень пристально смотрел на мальчика, напряженно помаргивая блестящими сливовыми глазами, словно не нуждался в словах. Конечно, ответить он тоже не мог, ведь рот у письмоносца был завязан, иначе он тут же выболтает и навсегда позабудет то, что доверено его короткой памяти.
Впрочем, такой глухонемой собеседник Рури вполне устраивал. Мальчик меньше всего хотел бы, чтобы его рассказ стал известен Светлейшему, но и молчать он уже не мог. Рури казалось, что он лопнет, как перезрелый плод, если будет молчать и дальше!
– Их было шестеро, – ближе склоняясь к укутанному шкурами зверьку, прошептал мальчик.
В щелочку между покровами ему было видно, что лилу опять понимающе моргнул.
– Четверо взрослых и двое детей. Один из взрослых был, наверное, очень старый – у него была такая же серебряная борода, как у Светлейшего, а другие с виду еще крепкие и сильные, – сказал Рури и поежился. – Не понимаю, как Светлейший один справился со всеми, да еще так быстро! Правда, мы подъехали незаметно и застали их врасплох, но все-таки – как же так? Он убил их всех, всех до единого, а они его даже не ранили!