«Как же так? – плакала Вера во сне. – Ведь я только-только привыкла, начала учиться. У меня уроки, я разливаю чай. Я начала вязать кошелек в подарок Евгению, мне и платье заказано к первому балу. Почему же все это кончилось, почему?»
Но, просыпаясь в слезах, она вновь оказывалась в прекрасной действительности, более похожей на сказочный сон.
– Что прикажете передать? – тем временем вопрошал купец.
– Передайте, что я жива-здорова и всем довольна.
– Оно видно по всему, – одобрительно кивнул Прошкин. – Уж больно волновались за вас. Да вы бы написали!
– Да-да, конечно, – краснея, поспешила заверить она.
– Ну, повидал вас, пора и честь знать, – заторопился Прошкин, чувствуя себя неловко в роскоши княжеского дома. – Ох ты, чуть не забыл главное-то!
Он достал из-за пазухи письмо и передал его девушке. Малаша без всякой надобности сновала туда-сюда и пялилась на русого богатыря. Вере сделалось вовсе неловко, и она поспешила распрощаться с любезным гонцом. Прошкин низко поклонился, еще раз восхищенно оглядел нарядную барышню и, безнадежно махнув рукой, вышел вон, так и не приметив заинтересованных взоров Малаши.
Маменька писала, что в доме стало пусто без любимой девочки, а Сашку просто не узнать. Он рьяно взялся за книги, чтобы подготовиться в Московский университет. Теперь больше не надо напоминать ему об уроках, Марья Степановна даже встревожилась: не перезанимался бы. Все развлечения Сашка забросил, в сторону Акульки и не глядит. На этих строчках Вера почувствовала, что вот-вот расплачется, и пробормотала:
– Ну слава Богу, взялся за ум!
Перечисление хворей Марьи Степановны, которым раньше девушка не придавала особого значения, теперь вызвало истинную тревогу. Ей сделалось совестно: маменька одалживается у аптекаря, у Прошкина, бьется одна по хозяйству, когда Вера купается в роскоши.
Одних новых платьев накуплено – куда столько! Вера обошлась бы и третью всего, но княгине доставляло удовольствие рядить воспитанницу да баловать. Теперь же княгиня и ее воспитанница были озабочены платьем, которое готовилось у мадам Лебур к первому балу Веры. Это случится через месяц, когда начнутся сезоны. Именно первый бал определит дальнейшую карьеру Веры в свете, говорила Браницкая.
Так невольно мысли девушки перескочили с письма на предстоящие веселья и наслаждения. Она с удовольствием представила себя в бальном наряде, увитую живыми цветами…
После необычно раннего обеда Браницкая объявила:
– Веринька, одеваться! Идем гулять на бульвар, пока светит солнце. Сегодня на Тверской съедется вся Москва, больно уж день хорош.