Алена издала фыркающий звук, но тотчас стушевалась под строгим взглядом хозяина. Вера не могла ни куска проглотить, все происходящее было мучительно, непереносимо. Она рискнула продолжить, чтобы хоть что-то говорить:
– Варвара Петровна весьма печалится и тоскует. Мне кажется, вы могли бы быть снисходительнее.
Вольский ничем не отвечал. Внимательно взглянув на визави, он проговорил через паузу:
– Вы переменились. Не сцена ли тому виной?
– Какая перемена? К худу или добру? – силясь унять дрожь в голосе, спросила Вера.
– Пожалуй, похорошели, если это возможно. Что-то еще… Затрудняюсь теперь сказать.
Однако сказанного было вполне довольно, чтобы Вера вспыхнула. Она не знала, комплимент ли это или новое оскорбление. Тем временем Андрей продолжал:
– Красота ко многому обязывает. Она принадлежит всем, всякий любующийся красивой женщиной мысленно желает ее. Посему связать свою жизнь с женщиной прекрасной не каждому по плечу. Ведь все мужчины в этом вопросе эгоисты и трусы. Легче жениться на дурнушке и полагать: «Это мое. Пусть неказистое, но мое!» – нежели соответствовать красоте. Не всякий способен на сей духовный подвиг.
Его рассуждения вконец сбили Веру с толку. Кажется, он делится наболевшим, выстраданным, но отчего ж это так обидно? И отчего он так нехорошо улыбается при этом?
– А если ко всему красавица еще и на театре играет, она и вовсе делается… достоянием публики.
Бедняжка не вынесла.
– Отчего, – едва справляясь со слезами, возопила она, – отчего вы меня терзаете? Вам это доставляет наслаждение? Что я сделала вам, что вы меня так мучаете? Извольте, я теперь же уеду!
Она выскочила из-за стола и бросилась вон из столовой, машинально отмечая, как злорадно блеснули глаза посторонившейся Алены.
Дуня никак не могла разобрать, что лепечет сквозь рыдания несчастная княжна, хватающаяся за чемоданы и картонки.
– Едем! Немедля! Вели Степану запрягать! – наконец поняла горничная.
– Куда же на ночь глядя? Давайте уж переночуем, – попыталась она уговорить Веру, но та была безумна.
Вере казалось, что она ненавидит Вольского, ненавидит его наглую горничную, этот дом! «Всё, прочь мечтания и надежды! Вон отсюда! Выйти замуж за первого, кто посватается. В Москву, домой…»
Вне себя от обиды и боли, княжна не заметила, как в ее комнату вошел Андрей, как выскользнула за дверь Дуняша по одному его знаку.
– Не уезжайте. Коли обидел вас, прошу простить, – услышала Вера за спиной.
Она стремительно обернулась и осела на кровать вовсе без сил. Вольский занял кресло напротив и некоторое время внимательно изучал ее лицо.