— Значит, это не поджог, — сказал я.
— Вы что, репортер? — подозрительно поинтересовалась одна из женщин.
— Вовсе нет.
Кен покачал головой:
— Он дипломат, улаживает всякие дела.
Это сообщение ни на кого не произвело особого впечатления. Женщины заявили, что дипломат — это последняя вещь, в которой они нуждаются в эту минуту. Но седовласый мужчина заметил, что, если у меня есть какое-то дельное предложение, меня готовы выслушать. Поколебавшись, я сказал:
— Я бы оставил здесь на всю ночь дежурного и включенный свет.
— Э-э-э… Зачем?
— А если это поджог?
— Не может быть, — возразил седовласый. — Кто бы стал поджигать здание больницы?
— К тому же тут трудно рассчитывать на успех, ведь больница построена из огнеупорных материалов. Она не должна была загореться, — поддержал его другой мужчина.
— Так ведь сгорело только одно здание, — заметила одна из женщин. — Благодаря противопожарной двери галерея не пострадала. Правда, пожарные вылили тонны воды на тот край…
— И угробили кофеварку, — вставил мужчина, сидевший на полу.
Лишь некоторые из присутствующих измученно улыбнулись.
— Так что больница, можно сказать, уцелела, — сказал, обращаясь ко мне, седовласый. — Но мы потеряли медикаменты, лабораторию, операционные для мелких животных и, как вы слышали, все записи, которые у нас хранились. Одна только налоговая ситуация… — Он замолчал, обреченно покачав головой. — Пожалуй, предложение отправляться спать самое разумное. Есть смысл поработать в этом направлении. Однако, если есть добровольцы остаться здесь на всю ночь…
С каждого из них на сегодня было довольно, поэтому все молчали.
После заметной паузы Кен отрывисто проговорил:
— Я останусь, если останется Питер. «Вляпался, что называется, — подумал я. — Ну хорошо». А вслух сказал:
— О'кей.
— Кто завтра по вызовам? — спросил седовласый мужчина.
— Я, — ответил Кен.
— И я, — отозвалась темноволосая молодая женщина.
Седовласый кивнул.
— Договорились, Кен остается. Остальным спать. — Он поднялся на ноги, устало опираясь на крышку стола. — Военный совет здесь, завтра в девять.
Он обошел стол и остановился напротив меня.
— Кем бы вы ни были, спасибо, — и он коротко пожал мне руку. — Кэри Хьюэтт, — представился он.
— Питер Дарвин.
— О, вы родственник… Я покачал головой.
— Нет. Конечно, нет. Уже поздно. Всем домой. Он первым вышел из кабинета, а остальные, зевая, последовали за ним. Все мимоходом кивали мне, но уже не представлялись. Никто из них не проявил особого интереса к незнакомцу, на которого они так запросто оставляли свою собственность. Очевидно, они верили Кену, и автоматически это доверие распространялось на его друзей.