Короче говоря, все понимали неестественность ситуации, но сохраняли хорошую мину при плохой игре.
А что же госпожа Валхирр?
Я посмотрел на нее и перехватил взгляд этой женщины, затравленный, испуганный; лишь на одно короткое мгновение она позволила этим чувствам завладеть собой и проявиться. Потом все пропало. Но я все-таки был уверен, что не ошибся и видел то, что видел.
Другие ничего не заметили. «По крайней мере, Данкэн все так же предавался чревоугодничеству, а господин Валхирр с услужливостью зеркала отражал при этом все эмоции журналиста. Видимо, делал он это потому, что на данный момент именно они были наиболее сильными. Если бы я дочитал «Феномен», я бы знал точно, а так приходилось только догадываться.
Госпожа Валхирр ела не торопясь, часто поднимала голову и смотрела на мужа, но старалась делать это как можно бесстрастнее. Данкэн вообще не отрывал взгляда от тарелки. Господин Валхирр ел мало – у него сейчас имелись другие заботы.
Вдруг одна из ламп-факелов, висевших в зале, со стеклянным треском взорвалась, осколки брызнули во все стороны.
Господин Валхирр вскочил со своего места и закричал. Он отшвырнул в сторону стул (замечу, довольно массивный стул) и выбежал.
Данкэн тоже поднялся и вопросительно посмотрел на супругу Валхирра.
– Прошу вас, успокойте его, – умоляющим тоном произнесла она, глядя на журналиста. – У меня уже нет на это никаких сил.
Данкэн отрывисто кивнул и вышел вслед за Валхирром.
Я смущенно молчал, опустив глаза.
Госпожа Валхирр закрыла лицо руками:
– Вы тоже заметили, правда? Он изменился, страшно изменился. Вы не знаете, что с ним?
– Нет, – соврал я. Она закивала:
– Да-да, конечно. Простите за глупый вопрос – откуда вам знать. Наверное, нужно спросить у господина повествователя.
– Не нужно, – сказал я, злясь на себя за то, что делаю. – Не нужно. Думаю, к завтрашнему утру это пройдет. Или даже к сегодняшнему вечеру.
– Уже вечер, – сказала она.
– И все-таки советую вам повременить. Тем более мне кажется, что господина Мугида вам сейчас не найти.
– Да, – прошептала эта немолодая, чуть полноватая женщина. – Да, но... Я боюсь за Каэля. Мы прожили с ним вместе много лет, и он всегда был заботливым мужем, но сегодня... Это ведь не забота обо мне, это какая-то страшная форма сочувствия – сочувствия, когда все, буквально все находит отражение... в нем. Я боюсь.
– Не бойтесь. Уверен, все обойдется. – Ложь, конечно, но именно такие слова успокаивают лучше, чем любые аргументы и доводы.
Она кивнула:
– Спасибо вам. Я пойду к себе – если придет Каэль, скажите ему это.