Он посмотрел, как закрываются за ушедшими ворота, взглянул на темнеющий лоскут неба и повернул назад, ко дворцу. К собственному удивлению, Армахог понял, что сегодня у него абсолютно свободный от забот вечер: все мелкие дела могли решить многочисленные заместители, а готовить задуманную им и Талигхиллом операцию старэгх начнет завтра. Возможно, если все получится, он даже подоспеет к Крина до того момента, как...
Тэсса!
Армахог пошатнулся от накатившей волны, в которой смешались тоска и безысходность.
Тэсса!
Ты все-таки позволил ей поехать туда! А ведь мог же, мог предупредить, что-то предпринять, чтобы остановить ее. В конце концов, мог послать к демоновым дядьям этот проклятый договор!
Но я заботился о стране. Ведь план Талигхилла – единственная надежда на спасение. Все эти переговоры и прочие дурацкие идеи не помогли бы. А...
Ты предал ее! Послал на верную смерть. Ты, воин, позволил себе...
Заткнись!
Последнее он, забывшись, выкрикнул вслух. Потрепанный прохожий шарахнулся в сторону и поспешно скрылся в темном проулке – подальше от сумасшедшего воителя.
Армахог остановился и посмотрел по сторонам. Он находился перед заведением, вывеска которого отличалась лаконичностью и была ему хорошо знакома: «Благословение Ув-Дайгрэйса».
Не колеблясь ни минуты, старэгх толкнул тяжелую деревянную дверь и вошел.
Несмотря на позднее время, зал для посетителей пустовал. Только за стойкой, в глубине, из приоткрытой двери доносились громкие отчаянные вопли – голосила женщина.
Армахог пересек гулкий вымерший зал с перевернутыми вверх ножками скамьями, лежащими на столах, и остановился на пороге кухни. Там билась в руках кухарок полная немолодая женщина с растрепанными седеющими волосами. Девицы пытались ее утешать, но как-то слабо и неуверенно, готовые сами разреветься, подвернись только весомый повод.
– Ушел! – голосила женщина. – Ушел! Людоньки добрые, людоньки милостивые, ушел ведь! Взаправду ушел! Ушел! Уше-ооо-ол!!!
– А что, сегодня здесь не кормят? – нарочито грубым тоном поинтересовался Армахог
Девицы оставили голосившую в покое и все, как одна, посмотрели на воина.
– Я спрашиваю, здесь сегодня кормят? – все так же небрежно повторил старэгх.
Кухарки пришли в себя и стали потихоньку разъяряться от неслыханной дерзости вошедшего.
– Ты что же, не видишь, что у человека горе? – спросила одна из них, та, что постарше да пообъемистее. – Ты что же, зверь лютый, чтобы такое спрашивать?
Армахог покачал головой и тяжело вздохнул:
– С ума посходили. Начисто. Все сразу. Голосят они, понимаешь! Ну давайте – уехали ваши мужчины вас защищать, а вы – убиваться, седые волосы отращивать – да? Тоже невидаль – война. Уехал и вернется. Конечно, если станете верить и ждать, как полагается. А не ревмя реветь – вы женщины, а не буйволицы. Так я последний раз спрашиваю: кормить будете?