– Вне всякого сомнения, – пробормотал торговец, – вне всякого сомнения.
Потом он вздрогнул, словно вспомнил, где находится и с кем разговаривает.
– Вы, господин, – пояснил старик, – дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете целое. – И Раф-аль-Мон схематически показал, как шел бой и в какие моменты принц поступил так, как поступать не следовало.
– Теперь понимаете?
Талигхилл кивнул, хотя совсем не был в этом уверен. Махтас оказался более сложной игрой, чем представлялось на первый взгляд, но и более интересной.
– Еще партию?
– Как будет угодно Пресветлому, – поклонился старик. Вторую схватку Талигхилл проиграл значительно быстрее и с меньшими потерями со стороны противника.
– Еще?
Раф-аль-Мон сокрушенно прицокнул языком:
– Я очень сожалею, но неотложные дела вынуждают меня отказаться. Если будет угодно Пресветлому, я вернусь несколько дней спустя, дабы продолжить обучение, но сегодня обстоятельства заставляют меня покинуть вас.
Раздраженным взмахом руки принц отпустил торговца. Потом, когда тот был уже у самой двери, неожиданная мысль пришла в голову Талигхиллу.
– Скажи, а откуда у тебя эта игра?
– Мне очень жаль, мой принц, но я не имею права говорить об этом, – дрогнувшим голосом сказал торговец. – Позвольте мне не отвечать вам.
– Ступай.
Все равно ведь не ответил бы. В лучшем случае солгал бы.
Талигхилл отхлебнул из стакана и принялся расставлять на игровом поле фигурки, чтобы начать новую партию – с самим собой. В это время рядом возник Домаб. Он неодобрительно покосился в сторону махтаса и подчеркнуто холодным тоном сообщил:
– К вам Армахог, Пресветлый. С письмом от вашего отца.
– Пускай войдет, – велел Талигхилл, не отрываясь от своего занятия. – И справься, обедал ли он. Если нет – пускай накроют стол на двоих.
– А если да, господин?
– А если да, тогда принесут что-нибудь легкое на веранду. Тоже на двоих. И кстати, пускай выпустят Раф-аль-Мона, со Слугами и с распиской на получение денег за махтас.
– Как будет угодно Пресветлому.
Так бы и запустил чем-нибудь тяжелым в эту морду! Как же он – надоел мне со своими вечными заботами!
Армахог вошел на веранду, звякая шпорами, и встал неподалеку от принца, вытянувшись и ожидая, пока на него обратят внимание. То, что старэгх позволял себе в беседе с правителем, того он не позволял при встречах с принцем. Талигхилл умел быть заносчивым и жестоким, словно вознамерился доказать всему миру, что он – наследный принц. Ему невдомек, что и так все об этом знают, даже чересчур хорошо.
Поставив очередного латника на надлежащую клеточку, Пресветлый обернулся и жестом пригласил Армахога садиться.