Поливиносел протянул большую волосатую руку и повернул кран на бидоне. Не успел я пошевелиться, как он уже наполнил сложенные лодочкой ладони, поднес их к губам и с шумом потянул, но тут же начал отплевываться.
— Тьфу ты! Да это же вода!
— Разумеется, — покровительственно улыбнулся я. — Избавившись от Отвара, я наполняю бидон обычной водой. Если меня ловит патруль, объясняю, что тащу в эти места контрабандой чистую воду.
Поливиносел снова залился своим жутким смехом-ревом и хлопнул себя в восторге по бедру. Звук был, как у топора, вонзающегося в дерево.
— И это еще не все, — понесло меня. — Я уже договорился кое с кем из высокого начальства, и они позволяют мне проникать через кордоны, чтобы приносить им Отвар.
Он подмигнул мне, издал зычный ослиный клич и снова ударил себя по бедру.
— Значит, браток, коррупция? Портится начальство, портится. Послушай, что я тебе скажу. Пройдет совсем немного времени, и Отвар распространится на весь мир.
Он снова изобразил знак, понятный только посвященным, и на этот раз я ответил без промедления.
— Прогуляюсь с тобой милю-другую, браток. Мои почитатели — приверженцы местного культа Осла — справляют неподалеку отсюда праздник плодородия. Может, присоединишься к нам?
Я вздрогнул и с жаром ответил:
— Нет, спасибо.
Помнится, как-то вечером мне довелось наблюдать за одной из таких оргий в мощную стереотрубу. В двух сотнях метрах от границы запретной территории полыхал огромный костер. На фоне этого адского пламени были отчетливо видны совершающие нелепые прыжки потерявших всякий стыд мужчин и женщин. Эта сцена долго еще стояла у меня перед глазами. От нее невозможно отделаться. Она преследовала меня даже во сне.
Услышав мой вежливый отказ, Поливиносел снова завопил по-ослиному и хлопнул меня по спине, вернее, по бидону. От неожиданности я упал на четвереньки в траву. Ярости моей не было предела — я боялся, что тонкостенный бидон прогнется от удара, а швы разойдутся. Была для ярости и другая причина. Я не сразу поднялся на ноги. И некоторое время вообще не мог пошевелиться, так как встретился взглядом с расширенными голубыми глазами Алисы.
Судя по всему, на Поливиносела она произвела впечатление. Он издал громкий, радостный возглас, и опустился на четвереньки рядом с ней, уткнувшись своим уродливым, увенчанным ослиными ушами черепом, в тело Алисы.
— О, какая беленькая коровка! Как тебе здесь пасется?
С этими словами чудовище схватило Алису за талию и встало, чтобы, поворачивая ее из стороны в сторону, рассмотреть при ярком свете луны, словно незнакомую букашку, которую поймало, ползая по траве.