— Да ты совсем плохой, лейтенант! — Бо сожалеюще покачал головой. — Ни хера ты не понял! В долину за старейшинами никто не поехал. Какой обмен, парень! Два офицера спецназа взяты в заложники. А? Позор! И их меняют на гоблинов? Да лучше сразу застрелиться. А насчет штурма… Он железно будет, малыш. Независимо от нашего местонахождения. И если нас не завалят наши, то уж гоблины обязательно порежут на кусочки — будь спок.
— Почему? — отчаянно спросил я. — Почему штурм? Ведь мы-то здесь! Неужели наши нас и…
— Потому что я так сказал, — жестко оборвал меня Бо. — Это война, малыш. Ты мало побыл тут — еще не успел въехать во все… Штурм будет. И хватит об этом. Давай — присмотрись через щель к обстановке. Надо тебя дергать отсюда — с минуты на минуту начнется…
— Ах ты, сволочь узкоглазая! — чуть не навзрыд прошипел я. — Ну фуля ты бздишь: „присмотрись!“, „дергать!“. Знаешь прекрасно, что не брошу тебя тут! Закон спецназа — с операции приходят все или никто! Если я выберусь отсюда один, меня никто не поймет!
— Ага, — согласился Бо, — Спасибо, малыш, за сволочь узкоглазую…
Бо — калмык. И хотя он совсем не узкоглазый, в минуту отчаяния именно это словечко соскочило с языка — даже и не знаю, почему. Наследие предков, что ли.
Попереживав пару минут, я успокоился. Чего уж теперь… Однако перед лицом смерти нехорошо осккорблять боевого брата. Пусть даже он и совершил весьма странный, с точки зрения цивилизованного человека, поступок: заочно, не спросив тебя, распорядился твоей участью. Тем более этот брат добровольно пришел, чтобы разделить с тобой эту самую участь и даже предпринимает какие-то идиотские попытки спасти тебя.
— Извини… Извини, командир, — пробормотал я, смахнув украдкой слезу. — Вырвалось, не знаю даже…
— Ничего, бывает. — Бо неожиданно ухмыльнулся. — Это наследие предков. Мои предки почти триста лет твоими помыкали как хотели. У славянской нации в генах извечная злоба заложена к азиатам. Так вроде бы все нормально, а как ссориться с кем-нибудь начинают — обязательно узкоглазыми обзывают. Ниче, это пройдет со временем. Лет через триста-пятьсот.
Бо на несколько секунд замолк — было слышно его свистящее дыхание с натугой на выдохе. Продышавшись, он вдруг как будто умоляюще попросил:
— Слушай, лейтенант, я тебя очень прошу! Убирайся отсюда, а!
— Послушайте, какое вам дело до меня?! — мягко возразил я. — Некуда мне убираться! Что я объясню? Что бросил вас, потому что вы об этом попросили? Ну уж нет — отсюда мне одна дорога.
— Необязательно возвращаться к нашим, — вдруг выдал Бо. — Мир огромен! Ты молод, здоров, умен не по годам — недаром Профессором дразнят. Дергай отсюда и уматывай куда глаза глядят. Тысячи людей живут на нелегальном положении. При нынешней неразберихе у тебя все шансы начать жизнь заново. И какую жизнь! Судя по твоим параметрам — ты далеко пойдешь..