— Отсюда до распадка — бегом, — с нажимом прошептал я в свежепорезанное лицо гоблина, — иначе стреляем в спину. — И, залепив ему смачную пощечину, рявкнул в ухо: — Пошел!
Вскочив, как встрепанный, гоблин во всю прыть ломанулся к распадку, пригнув голову к груди и высоко вскидывая ноги. Если бы не трагизм ситуации, я бы здорово посмеялся. Три минуты назад этот парнишка, как и все его братья-гоблины, выглядел очень круто и солидно: окладистая борода, шевелюра, перевязанная зеленой лентой, новый „комок“ с разгрузкой и вообще… А сейчас он улепетывал, как заяц-переросток, высокий, нескладный, гололицый, лысый, в трусах — короче, похожий на новобранца, удравшего с призывного пункта. Или на одного из пленных офицеров, раздетых до трусов…
Гоблины переполошились. Они выбегали из всех своих укрытий, орали что-то во все горло, улюлюкали и пускались в след за убегавшим. Некоторые вскидывали автоматы вверх и давали короткие очереди в небо, заливисто хохоча, когда бегун пригибал при этом голову и делал петли наподобие лисицы. На наш двор никто обратить внимание не пожелал.
— А теперь нам действительно пора, — сообщил я ротному, вешая на грудь автомат одного из убитых и приноравливаясь, как бы лучше взвалить на плечи своего командира.
— Пошел! Быстро пошел сам! — сердито крикнул Бо, отталкивая меня. — Не утащишь!
Секунду помешкав, я изобразил гримасу печали и навзрыд произнес:
— Дай хоть обнять тебя, командир! Прощай!
— Даю! Прощаю! — буркнул Бо и раскрыл объятия, отвернув лицо — видимо, скупая мужская слеза таки высочилась из его безжалостных глаз.
Раз-з! Я крепко щелкнул ротного кулаком в подбородок и для верности тут же добавил сверху по черепу. Голова Бо безвольно свесилась набок.
— Так-то лучше, родной ты мой! — пробормотал я и, взвалив ротного на плечи, припустил трусцой к ущелью, изо всех сил стараясь не спотыкаться — а это хана!
Бо оказался прав. Едва ли сотню шагов мне удалось преодолеть по селу, шарахаясь от строения к строению, до того момента, как гоблины расчухали мой трюк. Они разом взвыли и, как по команде, лупанули по нам из всех стволов, что были под руками.
Я тоже взвыл, как койот (это такая скотина там, в Америке, — в их книгах пишут, что сильно воет, гад!), и наддал что было сил. Ущелье было в каких-нибудь ста метрах! Ну, еще чуть-чуть! Забежав за какой-то бугорок, я споткнулся и во весь рост растянулся на земле, да еще оказался придавлен сверху грузной тушей Бо.
„Все, Бакланов, все! — заорал кто-то в голове противным голосом. — Стреляйся на хер! Щас прибегут и очко на башку натягивать будут! Щас!“