Самое поганое, что вычислить и взять такого «коллекционера» гораздо труднее, чем стандартного сексуального маньяка. «Коллекционер» действует не под влиянием порыва или сезонных обострений своей мании — у него все просчитано и подготовлено, в том числе бесследная утилизация останков жертв. И висят на досках объявления о розыске «ушедших из дому и не вернувшихся» девочек и мальчиков…
Крапивин продолжал рассказывать:
— И кое-что интересное я нашел. По статистике исчезнувших в нашем и соседних районах… А вчера утром — бах! к начальству вызывают. Ни словом не попрекнули, что материалы по Ларисе Поляковой в Питер не переправил. Наоборот, с уважением так: не желаете отдохнуть ли, Иван Степанович? Есть две горящих путевки в санаторий МВД, в Сочи — вам и жене. Сегодня же сдавайте дела, получайте отпускные, собирайтесь — и завтра на самолет. При том, что отпуск у меня в ноябре… И желающих на эти путевки — только свистни — очередь выстроится. А у меня, знаешь, с начальством…
Крапивин не закончил фразу, но Граев и так все понял. Если к такому возрасту человек дослуживается лишь до капитана, то он или непроходимо туп, или совершенно не умеет жить в ладу с начальством. Капитан Крапивин тупым отнюдь не выглядел.
— Короче, подобрал я челюсть, от такой щедрости отвисшую, — и отказался. Извините, говорю, но у меня большие планы в ноябре месяце. Не то что я бессребреник полный, или Сочи с детства ненавижу, но что-то пованивало от этого куска бесплатного сыра. К тому же, не буду темнить, было мне кое-что обещано от Людмилы Петровны, если удастся Ларису найти целой и невредимой. Немало обещано. Но и без этого… У меня вон двое, сыну двенадцать, дочери четырнадцать, — зачем мне надо, чтобы всякая мразь в районе резвилась? В общем, отказался. Дальше — еще интереснее. В отделе у меня один человек остался, Женька Пастухов, — лето, отпуска, сам понимаешь… Короче, его в тот же день отправляют в Липово — на два дня. А Липово… это, брат, рыбачий поселок крохотный на берегу залива, такая дыра — ни дозвонишься, не докричишься. А ежели дождик пройдет, то и не доедешь туда, по дороге застрянешь. Ну, дали ему, Женьке-то, уазик с шофером, а еще — я случайно услышал — канистру казенного спирта. Женька, надо сказать, парень толковый, исполнительный, — пока пить не начнет. А пьет редко, но метко. Надолго в штопор уходит. А в Липово-то, вдали от жены и начальства, да под рыбку только пойманную, э-э-э… Короче, один я остался. Но это полбеды, самое главное вечером стряслось. У меня, знаешь, привычка есть — перед сном час гуляю. Оч-чень мысли в порядок привести помогает. Иду, раздумываю — за какую же такую ниточку я невзначай дернул? И какой мне еще пряник начальство предложит — или сразу за кнут возьмется? И тут, сзади — «газель» тентованая. Тихо подъезжает так — и по газам. Не знаю уж, как успел, — но чуть-чуть сумел отпрыгнуть. Вскользь ударила, откинула. Но упал неудачно, нос расквасил. Лежу — народ набегает, вопят: человека задавили, скорую сюда! А «газели» и след простыл. Лежу и чувствую — вроде цел, ничего не сломано. Но со стороны — труп трупом. Голова вся в крови, вокруг лужа красная. Скорая приехала, загрузили, в больницу привезли — а там в приемном покое Вадик Бородин дежурит, старый мой приятель. И мелькнула у меня мыслишка… В общем, для всех лежу я сейчас в больнице, забинтованный-загипсованный, и лежать мне еще долго. Потому как не хочется проверять, что еще по мою душу выдумают…