Ее разбудили раньше обычного и вызвали на кухню ради этого разговора. Даже завтрак еще не был готов.
— Малта, все на самом деле не так, — сказала мать точно тем голосом, каком обычно призывала ее «выслушать разумные доводы».
Ее бабка, та по крайней мере не прикидывалась и не прятала своих чувств. Она наполнила чайник и поставила его на плиту. Нагнулась и сама раздула огонь.
— Вообще-то ты сама себя продала, — сказала она обманчиво дружелюбно. — За шарфик, кристалл огня и сновидческую шкатулку. Только не пытайся нас убедить, будто у тебя ума не хватало понять, что ты делала. Ты очень о многом хорошо осведомлена, хотя и прикидываешься простушкой.
Малта некоторое время молчала. Потом буркнула:
— Все лежит у меня в комнате. Могу вернуть хоть сейчас.
Кристалл огня… Как ей не хотелось расставаться с кристаллом огня. Но все лучше, чем помолвка с каким-то жабообразным выходцем из Чащоб. Она вспомнила свой сон, в котором целовала его, и содрогнулась. В реальности, когда он откинет вуаль, его губы непременно окажутся бугристыми от бородавок. При одной мысли о подобном поцелуе ей хотелось плеваться. Какая несправедливость! — послать ей сон о красавчике, когда на самом деле он жаба!..
— Поздновато ты спохватилась, — посуровела мать. — Если бы не наврала насчет шкатулки, дело еще можно было бы поправить… Хотя нет, о чем это я! Ты ведь к тому времени уже взяла у него камешек и платок… не говоря о стакане, из которого отпила! — Она помолчала, потом продолжала несколько добрее и мягче: — Малта… Никто не собирается силой выдавать тебя замуж. Все, о чем мы с ними договорились, — это позволять молодому человеку время от времени видеть тебя. И тебе не придется оставаться с ним наедине. Кто-нибудь обязательно будет присутствовать: либо я, либо бабушка, а может, Рэйч или Нана. Так что бояться тебе совершенно нечего, — Она прокашлялась и заговорила почти совсем спокойно: — С другой стороны, я и по отношению к нему не допущу никакой неучтивости. Ты не будешь опаздывать и не станешь ему грубить. Ты будешь с ним разговаривать как с любым почетным и уважаемым гостем нашего дома. А значит — чтобы никаких дикостей насчет деревень на болотах, бородавок или производства младенцев.
Малта выбралась из-за стола и пошла отрезать себе кусок вчерашнего хлеба.
— Ну и замечательно. Я вообще не буду с ним говорить, — заявила она. Ну и что, интересно, они смогут поделать? Как сумеют заставить ее с ним разговаривать, да еще и вежливой быть? Чтобы она притворялась, будто он ей нравится, — еще не хватало! Пусть увидит, что внушает ей отвращение — и убирается восвояси. Знать бы только, позволят или нет ей оставить себе шарфик и кристалл, если он скажет, что раздумал жениться на ней… Сейчас, пожалуй, не стоит об этом спрашивать. Но вот шкатулку свою пускай забирает когда угодно. Все равно после того, как Малта раскрыла ее, она стала серой и неинтересной, точно прогоревшая зола в очаге. Аромат, правда, сохранился, но не ради же аромата ее у себя держать?…