Джоанна поднялась на ноги, стараясь не задерживать взгляд на литых формах его тела. Эта игра с ночными визитами в его комнату для похищения портрета в своей дерзости зашла слишком далеко. Но она знала, что в ней было и нечто иное. Это являлось своего рода поводом, который она использовала, чтобы снова взглянуть на него. Быть ближе к нему. «Должно быть, я совсем потеряла разум», – решила она.
Девушка направилась к панели, категорически запретив себе проявлять какую-либо привязанность. Тем более нельзя допустить, чтобы ее поймали. Бросив на него последний взгляд и невольно засмотревшись, как размеренно поднимается и опускается его широкая грудь, покрытая густой растительностью, она внезапно ощутила беспокойство.
Вода, в которой он задремал, сейчас уже должна быть холодна как лед. Что будет, если он простудится? Кто будет о нем заботиться, если у него начнется жар? Если он ослабеет, врагам будет гораздо легче его погубить.
С подобными мыслями Джоанна возвратилась в секретный проход. Удерживая картину в руке, она решила еще раз поиграть с судьбой и намеренно с резким стуком закрыла панель. Ловко пробираясь в темноте, она слышала его громкие и очень колоритные проклятия, вызвавшие на ее лице невольную улыбку.
Тот факт, что при его появлении в одном из залов Грейт Холла воцарилась тишина, не удивил Гэвина Керра. Разговоры челяди и воинов, сидевших за завтраком, мгновенно стихли, а некоторые даже встали со своих мест. Многие из собравшихся, вероятно, полагали, что Гэвин рехнулся. В отношении остальных он был уверен, что те слишком напуганы, чтобы обращать на это внимание.
Он действительно поднял переполох посреди ночи. Одетый к один килт, Гэвин с шумом пронесся через Грейт Холл, выскочил но внутренний двор и направился в южное крыло. Он ясно понимал, как и толпа людей, поспешно следовавших за ним, что мошенник уже опередил его и повесил реликвию на старое место. Гэвин лично установил лестницу, взобрался к каминной полке и снял картину. Не обращая внимания на раскрывших рты зрителей, он с мрачным видом с портретом под мышкой молча направился в свою комнату.
Этот негодяй был храбрецом – вынужденно отдал ему должное Гэвин. Подумать только, воришка был настолько самоуверен, что даже не счел нужным соблюдать осторожность при очередной дерзкой вылазке! Уходя, негодный плут посмел нарочито громко хлопнуть панелью.
Гэвин ничего не мог с собой поделать: похоже, этот мерзавец начинал ему нравиться.
Водружая портрет на место, он мысленно поклялся себе, что в следующий раз обязательно изловит этого мошенника. Однако тот должен быть поистине невесомым созданием, чтобы ухитриться проделать такой виртуозный трюк в комнате, где спал Гэвин. В конце концов, он всегда гордился тем обстоятельством, что сон у него был очень чутким.