– Лук? Фу, какая гадость! – челюсти Жени непроизвольно задвигались, автоматически реагируя на нужный раздражитель.
– А ты ела когда-нибудь? – чуть обиженно поинтересовался парень.
– Не-а.
– А ты попробуй, – и румяный бок пирога очутился так близко от Жениного лица, что ничего не оставалось, как раскрыть рот и откусить порядочный кусок.
Прожевав, Женя поняла: теперь она будет питаться исключительно пирогами с луком и яйцом.
– У тебя еще много есть? – осторожно разведала она кредитоспособность нового знакомого.
– Да нормально, – снова широко улыбаясь ответил он.
– Меня, кстати, Илья зовут.
– Илья? Странное имя. Ты иностранец, что ли?
– Да не, это русское имя, только очень старое.
– А, ну да, – согласилась Женя припомнив, что в последнее время называть детей всякими экзотическими именами стало очень модно.
– А тебя как звать? – не отставал Илья.
– Джин, – неохотно ответила Женя.
– Это по-русски как?
– Женя.
Илья промычал что-то вроде «и мне приятно» и продолжал обрабатывать Женю с полным знанием своего дела.
– Решайся! – с жаром проповедовал Илья. – На что похожа твоя нынешняя жизнь? Так, детские игрушки. А жизнь должна быть – вечной борьбой не на жизнь, а на смерть…
– Зачем? – вытирая жир с подбородка поинтересовалась Женя.
На этот вопрос у Ильи не было определенного ответа. Он посмотрел куда-то вдаль и сказал:
– Потому что надо.
Женя пожала плечами, дожевала последний кусок пирога и ответила:
– А по-моему все, что тебе действительно надо – это поехать в свой Урюпинск – или что там – и поискать какого-нибудь подходящего психиатра, охотно вправляющего мозги таким придуркам как ты.
Она бросила на Илью еще один презрительный взгляд и собралась было уходить.
– А ты была на Ибице? – бросил ей вслед наугад Илья.
Услышав магическое название Женя остановилась, как вкопанная. Никто на свете, даже скептическая Жени, не могла без трепета душевного слышать это модное название. Остров был культовым – на нем не только лежали кучи загорающего мяса, на нем оттяжно тусовались ВСЕ СКОЛЬКО-НИБУДЬ СТИЛЬНЫЕ ЛЮДИ.
Женя ну очень сильно хотела стать такой же стильной – в поисках собственного стиля прошла вся ее недолгая жизнь.
Она вошла в неписанные анналы местной истории, как девушка, первая проколовшая себе язык – она сделала это в возрасте трех лет. Но возрастающая популяризация модных достижений сводила на нет все ее усилия: вскоре поголовно все московское население было увешено серьгами по всем, даже самым неожиданным частям тела.
Женя не сдавалась. Она решила пойти в своем нон-конформизме до самого конца, совершив такое, что ее обществом было расценено не иначе, как пощечина. Женя – даже страшно об этом подумать! – наотрез отказалась пользоваться услугами каких бы то ни было электронных средств связи. То есть, как это ни странно, коренная москвичка не имела не то что бы «аси» или «мыла» в «инете», и не то чтобы телефона последней модели. У нее не было даже элементарного пейджера.