— В Сен-Дени, — ответил Александр Ильич. — Дом с садом. Он там в саду копается с таким видом, как будто если он не разведет несколько грядок капусты, помидоров и не насадит винограда с персиками, то незамедлительно умрет с голоду. Прямо как у нас дачники-пенсионеры.
— Ну, у нас дачники персиков-от не разводют, — сказал Осип, на этот раз — со знанием дела. — И что, Ильич, ты хочешь нас сбагрить ентому родственничку, да?
В голосе Осипа явственно звучали недоверие и подозрение: с некоторых пор Осип потерял все основания доверять своему старому знакомому.
— Что, Осип, не хочешь в Париж? — насмешливо спросил Астахов-старший. — Персики разводить не хочешь? Я помню, ты ведь в свое время тоже на поприще садоводства-огородничества подвизался, а? Это когда ты на кладбище сторожем работал, в палисаднике баклажаны и редиску с укропом сажал, а потом тебя самого чуть не посадили. И уволили за то, что прямо из могилы свистнули какого-то авторитета вместе с гробом. Ему там, помнится, в гроб и мобильников насовали, и цепур голдовых, весь новорусский прикид, в общем.
— Уволили… — проворчал Осип. — Ничаво себе — уволили! Дом сожгли вместе со мной! Хорошо еще, что я в подпол улез и огонь огуречным рассолом заливал-от.
— Рассолом? — вдруг спросил со своего места оцепенело-каменный Осокин.
— А ты вообще молчи, статуя командора! — с неожиданно прорвавшейся злобой рявкнул на него Иван Саныч и повернулся к Осипу:
— А ты, стало быть, на кладбище работал? Тогда тебе в самый раз в Сен-Дени жить.
— Это еще почему? — проворчал Моржов.
— Потому что в соборе Сен-Дени похоронены все французские короли, — ответил Астахов-младший. — Будешь вдоль могилок прохаживаться, пыль веничком с плит сдувать. Плохо, что ли?
— Хватит ерничать! — перебил его отец. — Уже доерничался, непонятно, как жив остался до сих пор. Ты что, не понимаешь, что ты в федеральном розыске, нет? И этот Дьяков догадывается, для каких фруктов делает загранпаспорта, не понимаешь? Серьезнее надо быть. А я дело говорю. Вам нужно ехать в Париж. Этот твой дядя — человек со связями, богатый, ушлый, хотя и скряга, каких в России вообще нет, по-моему. У него в Париже полно знакомств, так что, может быть, к делу он тебя, Ванька, приставит. И Осипа тоже. Не пыль с королевских могил, конечно, сдувать, но все равно, мало ли дел для серьезных, — на слове «серьезных» он сделал особый интонационный нажим, — людей?
— А вот я скажу, — произнесла Настя. — Паспорта я завтра получу, так что ехать надо. Понятно? А ты, Ванька, не дури. Если у тебя есть родственники не где-нибудь, а в Париже, то нужно этим пользоваться. Александр Ильич, — обратилась она к Астахову так запросто, как будто знает его уже давно и как будто не пожаловал этот самый Александр Ильич в сопровождении киллера к ним в гости с намерениями, которые трудно назвать миролюбивыми, — Александр Ильич, а у этого дяди… как его зовут?…