— Пришли, — вдруг сказал Щит и резко остановился.
Я огляделась и поняла, что стою у своего дома, возле подъезда, на том самом месте, где вчера ночью с упоением целовалась с Жулем.
— Машина! Я была на машине и оставила ее возле Дворца Спорта! Неужели мы прошли такое расстояние пешком?
— Да, прошли. Когда есть о чем говорить, время и расстояние незаметны. Если ты дашь мне ключи, я подгоню утром твой «Фольксваген» к твоему дому.
— Без документов и доверенности?
— Ты забываешь масштабы моей сегодняшней славы, — засмеялся он. — Самое большее, что позволяют себе гаишники, когда останавливают меня, это заискивающую просьбу дать автограф.
— Держи! — Придерживая цветы у груди, я достала из сумки ключи от машины и протянула ему. — Только у меня там дворники иногда заклинивает, поворотники не всегда работают и задняя скорость не с первого раза включается. Да, и бибикалка не бибикиет!
— Разберусь. — Он сунул ключи в карман джинсов. И подошел ко мне вплотную. — Можно… я тебя поцелую?
— Я…
— Знаю, любишь Константина Жуля.
— Люблю. Но после всего, что между нами произошло, странно, что ты спрашиваешь разрешения поцеловать меня.
— Я же понимаю, что то, что между нами произошло, с твоей стороны — временное помешательство. Я понимаю, что прав у меня на тебя не больше, чем неделю назад.
— Ты действительно понимаешь это?!
— Да.
— И не станешь настаивать на том, чтобы переехать ко мне немедленно, прямо сейчас?!
— Настаивать на этом может только абсолютный хам, эгоист и самонадеянный идиот. Я не такой. Так можно я тебя поцелую?
— Нет.
— Так я и знал.
Я спрятала лицо в прохладных, влажных цветах и зашла в подъезд.
— Я позвоню тебе завтра, слышишь?! — крикнул мне вслед Дьяченко.
— Нет, нет и нет, — пробормотала я в пахнущий землей, травой и клопами букет.
* * *
Дома было сильно накурено. Но возмутило меня не это.
Разуваясь в прихожей, я заметила две пары мужских ботинок. А из кухни неслась разудалая песня на два мужских голоса:
— Сползает по крыше старик Козлодоев, пронырливый, как коростель, пам-пам!![5]
Я усмехнулась. Недолго вынес Подъяблонский изоляции от общества. Уже привел собутыльника и пьянствует на моей кухне. Инкогнито он!
Я пошла на кухню, чувствуя, как злость заглушает усталость и чувство голода.
За сизой стеной сигаретного дыма я рассмотрела стол, сервированный бутылками водки, сковородкой с жареным мясом и глубокой салатницей до краев наполненной овощным салатом. За столом сидел Яша, держа на отлете руку с оттопыренным мизинцем на котором сверкал бриллиант. В руке дымилась сигарета, а Яша, закатив глаза, распевал: