Но для этого нужно точно знать, что Глеб жив, здоров и опять готов пудрить мозги всем Таням, попадающимся ему на пути.
Татьяна ускорила шаг. Чемодан был очень тяжелым. Кажется, он не был таким тяжелым, когда она ехала с Москву. Хорошо еще, что этюдник с гитарой она бросила в поезде, иначе бы далеко не ушла.
Татьяна остановилась и бросила чемодан на землю в полной решимости выбросить из него все ненужные, необязательные вещи. Маркеса – к черту, краски – в кусты! Чемодан станет легче, она сможет быстрее идти.
Но в чемодане не было Маркеса, не было красок, не было привычных вещей.
Первыми попались большие мужские трусы семейного типа, потом мятые брюки, несвежая клетчатая рубашка с застиранным воротом и куча, куча мужских журналов с изображением грудастых красоток.
Татьяна села на землю и заревела.
Она перепутала чемоданы. Она схватила точно такой же – коричневый, из кожзама, немного потрепанный, с выпирающей под напором вещей металлической молнией.
Она осталась одна, на грязной обочине, без документов, без денег, без... Маркеса, но со штабелями «Плэйбоя» и грязными мужскими трусами.
Это был удар под самую ложечку. Она сидела в сырой траве и под назойливой моросью осеннего дождя тихо плакала. У нее остался только мобильный, который болтался на груди, на шнурке. Можно было попробовать позвонить, только кому? Глеба нет, а Сычева, у которой сейчас его телефон, вряд ли будет заниматься ее проблемами. В отчаянии, она все-таки набрала номер Глеба, но электронный голос сообщил ей, что этот вид связи недоступен – на телефоне кончились деньги.
Тогда она заревела в голос, чтобы дать выход отчаянью. Мимо проносились машины, никому не было до нее дела. Джинсы намокли, и куртка тоже, от земли несло настоящей, совсем не осенней стужей. Нужно было вставать и идти дальше, чтобы совсем тут не окочуриться. Она оттолкнулась от земли, встала, и со всей силы пнула чемодан. Журналы вылетели, упали на мокрую траву, бесстыже обратив к небу голых красоток.
У обочины вдруг с визгом затормозила машина. Задняя дверь раздолбанной «Волги» открылась и мальчишеский голос крикнул:
– Маша! Маша! Ты перепутала чемоданы!
Он уже стоял перед ней – с улыбкой до самых ушей, круглыми голубыми глазами и необыкновенно крупными веснушками на носу и щеках. На нем была рубашка в крупную клетку с невероятно длинными рукавами, скрывающими кисти рук и синие джинсы, перехваченные ремнем на поясе.
Он был милый, смешной и страшно провинциальный.
– Да ладно бы чемоданы перепутала, а то и гитару забыла, и ящик какой-то деревянный оставила! Небось, бешеных денег стоит! Пришлось мне стоп кран срывать и тебя догонять. – Он засмеялся.