— Почему интересует? Я сейчас тебе объясню, почему меня это интересует! — Гранкин орал, наступал на него, а «барин» всё пятился и пятился, спиной натыкаясь то на пальму в кадке, то на косяк, то на этажерку с книгами. Этажерка не вынесла натиска, повалилась, книги рассыпались и укоризненно уставились на Виталю своими обложками. Так, пятясь и наступая, они оказались в просторном, шикарно обставленном зале. Виталя и представить не мог, что объединив несколько стандартных квартир, можно получить такие хоромы.
— Как вас зовут? — Виталя остановился. — Полностью, фамилия, имя, отчество!
— Ганкин Всеволод Севастьянович, — растерянно сказал «барин». — Очень рад познакомиться!
— Ганкин В.С., Ганкин В.С.! — Виталя схватился за голову. — А вашу жену зовут Галя?
— Да. Откуда вы знаете?
— Это письмо было адресовано вам! Вам, а не мне!
— Какое письмо? Успокойтесь, пройдите, присядьте, оденьтесь, тут кондиционеры работают, прохладно очень! — Он протянул Витале длинный махровый халат, и Гранкин только тут заметил, что на нём кроме семейных трусов ничего нет. Он как проснулся утром от Сашкиных воплей, так и провёл все семейные баталии, ничего на себя не надев.
Гранкин выхватил у него халат, одел, и с вызовом, гордостью, всей накопившейся за долгое время на барина обидой, сказал:
— Вашу жену похитили. Вы своими объединёнными квартирами нарушили в подъезде всю нумерацию почтовых ящиков, и письмо, адресованное вам, попало ко мне. Извините, я его съел. За вашу жену похитители требуют триста пятьдесят тысяч долларов — сущий пустяк для человека, имеющего стабильный, процветающий бизнес!
Виталя развернулся, хотел уйти из квартиры гордо, но в коридоре поскользнулся на бутерброде с икрой и со всего маха больно, обидно упал, высоко задрав ноги.
— Стойте! Чёрт! — «Барин» захлопотал над Виталей, помог подняться, одёрнул на нём халат.
И почему он казался Витале высокомерным?..
— Не сильно ушиблись?
— Я в детстве, похоже, сильно ушибся. Головой, — буркнул Виталя.
* * *
Через минуту они сидели за барной стойкой на кухне и пили виски. Гранкина колотил озноб, поэтому он счел возможным погасить свою трясучку рюмочкой наикрепчайшего напитка.
Они выпили молча, не чокаясь.
— Ну, а теперь рассказывай, — велел Сева Витале.
И почему он казался Гранкину таким отвратительным, бесчеловечным типом? Потому что ездил на джипе, имел большую квартиру и хорошо пах?
Милый, чудесный, обаятельный, усатый дядька.
— Вы случайно не родственник Михалкову Никите? — задал Виталя давно мучивший его вопрос.
— Нет, — засмеялся Сева, — и даже не однофамилец.