Турецкий после небольшой паузы завершил тему:
— Выделишь в отдельное делопроизводство все, что касается найденных драгоценностей, и передашь ребятам, занимавшимся тем расследованием; постановление о повторном возбуждении дела я уже написал, материалы из архива отозвал… Все отправишь сюда, на имя Константина Дмитриевича Меркулова, он сообразит, кому что… Как твой Калина — не слишком протестовал, узнав, что едет на Украину вместе с Яковлевым?
— Что вы, Александр Борисович! — Дубинский вдруг рассмеялся. — Не только не протестовал — едва не плясал от радости. Понимаете, он ведь впервые в жизни прикомандирован к Генпрокуратуре. Ну и, конечно, надеется, что, если все сложится, его заметят.
— Можешь передать своему Калине, что уже заметили, — усмехнулся Турецкий. Потом пристально посмотрел на Дубинского, немного поколебался и наконец сказал моментально покрасневшему следователю: — Да ты небось и сам заметил, но все же опережу события: Слава… Вячеслав Иванович наш и на тебя глаз положил. Так что надейся и жди! А Калина, насколько я понял, с тобой работает постоянно?
— Не то чтобы постоянно, — честно ответил Владимир Владимирович, — но довольно часто. Мы с ним друг друга неплохо понимаем.
Пояснять Турецкому, что на самом деле именно он «понимает» Калину, а на деле — является одним из немногих, способных терпеть Игорев ядовитый характер за высокий профессионализм оперативника, он, конечно, не стал. Вместо этого поинтересовался:
— Александр Борисович, у меня еще один вопрос есть. Показания Аркадия Шварца интересуют американцев в полном объеме?
— Что ты имеешь в виду?
— Историю с переодеванием… То есть с гримом. Ну и арест менеджера клуба, отбывшего в отпуск, на Мальдивах…
Турецкий немного подумал, прежде чем ответить.
— Давай сделаем так: этот псевдобольной Сибиркин у нас сегодня, если не ошибаюсь, вызван на четырнадцать тридцать?
Владимир кивнул.
— Послушаем, какую сказку он расскажет на этот раз, а там и решим. Возможно, обойдемся для Штатов его показаниями.
За то время, что Дубинский не имел чести видеть Гордея Васильевича Сибиркина, директор клуба заметно похудел, однако в кабинет Александра Борисовича вошел куда решительнее, чем можно было ожидать: именно выражение решимости читалось на его бледной, действительно болезненной физиономии.
«Наверняка об аресте Шварца уже знает, — усмехнулся про себя Владимир, — оттого и осмелел… Ну-ну!..»
Турецкий окинул Сибиркина быстрым внимательным взглядом и молча указал ему на стул: допрос по договоренности с Дубинским собирался на этот раз вести он.