В-третьих, зафиксированная на месте происшествия дорожка следов была оставлена немецкими ботинками Казакова…
В-четвертых… в-десятых… в-сорок пятых…
— Так что Казакова-Крамаренко мы, можно сказать, изобличили полностью, — заключил Меркулов и извлек из ящика стола не дающие ему покоя дедовские часы. Он принялся полировать их бархоткой, как будто от этой дурацкой операции часики могли помолодеть эдак лет на сто. — А вот со вторым дядькой у нас что-то ничего не выходит, ребята. Кстати, на пиджаке Казакова никаких следов от прикрученного значка не найдено…
Прокурор-криминалист Семен Семенович Моисеев, профессор своего дела, бывший командиром танковой роты во время Отечественной войны, которая оставила ему на память раздробленное колено и пяток медалей, буквально скисал перед любым начальником, потому как по рождению, так и по паспорту числился он стопроцентным евреем. А это означало, что при первом же сокращении штатов он был первым кандидатом на вылет в соответствии с секретной инструкцией о дальнейшем улучшении работы с кадрами.
Вот и сейчас, в то время, как мы — Меркулов, Грязнов и я, — созванные Леней Пархоменко в кабинет криминалистики для очередной накачки по делу Ракитина, в пол-уха слушали набившие оскомину сентенции начальника следственной части, усевшись вдоль нерационально длинного стола, Семен Семенович суетился между шкафами, хромая от этой суеты сильнее, чем обычно, и пытаясь без надобности оправдываться в несовершенных им грехах.
— Да сядьте вы, пожалуйста, Семен Семенович, — раздраженно сказал Пархоменко, и Моисеев тут же послушно сел на подвернувшийся стул в дальнем углу, прошамкав что-то извинительное — с зубами у него тоже не все было в порядке.
Все с облегчением вздохнули, когда Пархоменко, наконец, смотался, и можно было заняться делом.
Только что из ВНИИ судебных экспертиз доставили с нарочным толстые пакеты с фототаблицами, диаграммами и заключениями комплексной судебно-медицинской и судебно-баллистической экспертиз и коробку с пистолетами, гильзами, патронами и прочими боеприпасами.
С фотографий на стенах на нас смотрели знаменитые криминалисты мира: усатый француз Альфонс Бертильон, первый в мире предложивший научные методы в криминалистике, крутолобый австрийский следователь Ганс Гросс, автор «Настольной книги криминалиста», интеллигентный брюнет американец Колвин Годдард, выдающийся баллист, русский ученый Евгений Федорович Буринский, открывший и внедривший в практику метод цветоотделительной фотографии… С интересом вслушивались они в наш разговор, и, судя по выражению их лиц, суть проблемы была им совершенно понятна.