Я сел в машину, повернул ключ зажигания, нажал педаль газа. Мотор взревел, сопровождал этот рев сильный незнакомый стук. Выжал сцепление, включил первую передачу, еще раз нажал на газ и — в «ладе» что-то треснуло, завизжало, но она уже катилась, вихляя, кренясь на правый бок и громко стреляя глушителем… Дотащившись до поворота на Алснину улицу, я притормозил и посмотрел назад. Сначала я подумал, что ошибся, что мне только показалось, но потом я понял, что желтые фары больше не стояли на месте, а медленно двигались. Потом быстрее. Еще быстрее. Я прибавил газу. Но небо вдруг вспыхнуло и раскололось. Я остановился и выскочил из машины: вместо желтых фар, там, на шоссе, пылал огненный шар, с треском и шипением выпуская из себя длинные голубые стрелы пламени. И я побежал. Зачем? Куда? Я бежал спасать его, Кассарина. Спасать убийцу моей Риты. Бежал звериными прыжками — может быть, еще успею, может, еще удастся. Слезы текли по лицу, я ненавидел себя, я готов был сам броситься в этот полыхающий костер от ненависти к себе. Но я ничего не мог изменить — я его жалел.
Я стоял возле огненной могилы двух выродков и не испытывал ничего, кроме отчаянной жалости. Внизу шумела невидимая речка. Я был один в этом мире. Вес, что было — прекрасное и страшное, доброе и злое — все ушло, все кончилось. Осталась одна тупая, неизлечимая, вечная боль.
Я вытащил кассеты с пленками, открыл, дернул две черные гирлянды с катушек и бросил их в огонь.
Они вспыхнули и сгорели, даже не коснувшись пламени.