Пархоменко нес явную ахинею. Моя аттестация ни в какой мере не зависела от действий Меркулова. Просто Пархоменко решил меня завербовать в сексоты, чтобы не кто иной, как я, докладывал ему о поступках неуправляемого Меркулова. Надо сказать, нюх у Пархоменко был собачий. Если бы не вчерашняя поездка в Болшево, явно без ведома начальства, у меня еще были бы сомнения. А вдруг нас выследили, и Пархоменко спросит меня сейчас об этом в лоб? Он еще долго и пространно говорил и говорил, а я все думал, что же мне делать?
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — спросил Пархоменко.
— Не совсем. Извините, Леонид Васильевич.
— Так… так… Одним словом… — Пархоменко отодвинул пепельницу с докуренной папиросой. — Саша, я только что говорил с прокурором Москвы товарищем Мальковым… Мы приняли решение. Но я хотел, чтобы ты, как комсомолец, понял нас правильно… Не превратно…
Да ты со своим Мальковым — хотелось мне ему сказать — да ты со своим Мальковым не стоишь и плевка Меркулова. Мне здорово повезло, что я попал к нему на стажировку. За эти пять месяцев я уяснил, что Меркулов при любых обстоятельствах остается человеком. А это, ей-Богу, нелегко, особенно в работе с человеческими судьбами. И на этот раз, хотя я еще не знал — почему? — Меркулов видел какую-то другую сторону в деле Ракитина. Поэтому он шел на явные нарушения закона, но я на все сто процентов был уверен, что Меркулов прав, хотя и не находил этому объяснения. Пока…
— …Ну, мы решили попросить тебя, — продолжал гундеть Пархоменко, — как просят старшие товарищи младшего… Как коммунисты. Ради дела, конечно… Только ради пользы общего дела, которому мы служим! Каждый день ты должен мне приносить рапорт о том, что ваша бригада сделала за день по этому делу… По делу Ракитина, одним словом… Это очень важно… От этого участия зависит и твое будущее — сработаемся ли мы с тобой или нет… И чтоб об этом никто не знал!
Наконец-то, Пархоменко доехал до сути дела! Мне хотелось встать и сказать этой ослиной морде все, что я о нем думаю. Что сам он пьяница и блюдолиз, что людей своих он не знает и вообще не дорос до занимаемой им должности. Но вместо этого я кивнул, мол, понятно, товарищ Пархоменко, все будет сделано… Павлик Морозов к вашим услугам! Готов доносить на отца родного — товарища Меркулова хоть двадцать четыре часа в сутки! Недаром говорят, чужая душа — потемки. И моя душа не была исключением…
— Я чувствую, Саша, ты парень толковый. Мы сработаемся! — не скрывая удовлетворения от моего кивка, сказал Пархоменко.
И я снова кивнул — как бы согласился, что правда, то правда, я парень толковый.