— А что это за день? — Грязнов зевнул. — Вы извините, Михал Тиграныч, я сегодня не спал почти.
— Это дата смерти Тарковского. Он умер двадцать девятого декабря. Вакасян внимательно посмотрел на Дениса. — Как ты думаешь, это совпадение?
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Наверное, совпадение.
— А как тогда быть насчет смерти Петрова? Тоже не знаешь? Думаешь, тоже совпадение?
— Вы ответьте.
Вакасян улыбнулся:
— Простому смертному этого не понять. Но жизнь тоже имеет свои правила и законы. Сложные, путаные, непостижимые, но имеет. Очень похожие на законы драматургии. Может быть, это даже одни законы. Так вот, эти законы можно постичь. И некоторые люди могут.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что Кирилл мог. Он настолько был киношник, что у него даже перчатки были размера восемь с половиной.
— А при чем тут перчатки? — Денис потушил сигарету и бросил окурок в урну.
— Неважно. — Вакасян встал. — Пойдем, мне в производственный надо, проводишь меня. — И быстро зашагал по гулкому коридору.
Грязнов нехотя встал с лавки и пошел за ним.
— Я ведь не такой дурак, чтобы запуститься в съемки, не зная, чем кончится фильм, — сказал Вакасян, быстро шагая по коридору. — Неужели я похож на идиота?
— Да все вы тут… в той или иной степени. — Денис улыбнулся. — Нет, вы не похожи.
— Он мне рассказывал, чем кончится. Мне эта идея очень понравилась.
— А вы мне не расскажете? Подозреваю, что для этого весь разговор и затеяли.
— Правильно подозреваешь. Эта история про серого кардинала, про кукловода. Про наши слабости. Про то, как легко нами управлять, про то, насколько мы все оказываемся предсказуемы. Понимаешь, о чем речь?
— Михал Тиграныч, давайте сразу договоримся. — Грязнов остановился. Вы не Иисус Христос, а я не апостол. И если можно, постарайтесь не притчами.
— Постараюсь. — Вакасян ухмыльнулся. — Эти пятеро — марионетки, рабы собственных страстей. Смотри, как легко было разрушить их дружбу, которая годами крепла, как в песнях поется. Кто-то один их всех вокруг пальца обвел. И они сцепились друг с другом, друг другу в глотку впились. Один застрелился, второй убил третьего и сам сел. Интересно мне знать, как теперь оставшиеся двое поживают? Я у Ксении пытался выяснить, а она ни в какую.
— Так вы и про нее…
— Ну конечно. — Вакасян рассмеялся. — Нет, ты меня действительно за идиота принимаешь. Конечно, я знал. Ведь про это убийство во всех газетах писали, а у нас в актерском про каждую актрису знают больше, чем она сама о себе. И как сценарий прочли, тут же прибежали и сунули мне фотографию Короленко. Я ее поэтому и взял.