Он потупился, как иезуит, уличенный в смертном грехе.
– Я в самом деле так безобразно танцую?
Я попыталась подсластить пилюлю, потому что когда он не танцевал, мне ведь было с ним хорошо.
Потом, когда он несколько дней не появлялся, я задумалась, не сказала ли чего лишнего, и не обиделся ли он. Но все же чувствовала, что мужик вроде него перенесет и не такое. Эти мысли мне очень не понравились, и я себя отчитала:
– Очухайся, девка, что с тобой? Ты что-то расклеилась. Сколько раз ты говорила себе, что не надо поддаваться этим гадам!
Я схватила первый попавшийся билет, оторвала купон и пошутила:
– Держите меня, сэр, я ваша партнерша!
В ту ночь я это пережила, но на следующий вечер у меня было ужасное ощущение, точно как тогда, – что-то должно случиться. И как только у меня появляется это жуткое чувство, что-нибудь да случается. Я уговаривала себя, мол, все оттого, что здесь нет Ника, но это была чушь. Я просто к нему привыкла, вот и все, а он перестал ходить сюда – ну и что?
Но это паршивое чувство никак не уходило. Что-то произойдет, не успеет закончиться этот вечер. Что-то чрезвычайное.
Старуха Хендерсон ковырялась в раздевалке и листала утреннюю газетенку.
– В последнее время об убийствах ни слуху, ни духу, пожаловалась она. – Чтоб их разорвало, я без них не могу, а их нет и нет!
– Угомонись, кровопийца! – отрезала я, сбросила туфли, насыпала в них талька и надела снова.
Примчался Марино и замолотил в дверь:
– В зал, лентяйки, в зал! За что я вам плачу?
Одна из девиц как всегда запищала:
– Я тоже хотела бы знать.
Дирижер Дюк начал выколачивать пыль из клавиш, а мы гуськом – я замыкающая – двинулись на площадку, и то дерьмо, которое нас там ждало, было хуже смерти.
На первого партнера я и глаз не подняла, только, как дура, пялилась на три пуговки на его жилете. К такому зрелищу я уже привыкла, потому что последний год все сходили с ума от этой моды.
Чаще всего пуговки бывали белыми, иногда синими и даже фиолетовыми. Рисунок на галстуке в этом году тоже изменился, но не так ильно.
"Жизнь унесла все багряные розы,
Мне же оставила одни только слезы".
– Отчего вы грустны, прелестная мисс?
– Если бы вы были на моем месте и смотрели на это моими глазами, вам бы тоже было не до веселья.
Это его убило. А тут ещё начал выпендриваться оркестр. Дюк вдруг запустил вальс, а это меня никак не устраивало. Это не совпадало с моим распорядком: в это время они всегда играли свинговое попурри. Не иначе какой-то идиот выдал спецзаказ. Под вальс гаснут все цветные фонари, вместо них загораются синие, весь зал тонет в сумерках и световые зайчики льются дождем.