— Понятно, — задумчиво произносит Николай Сергеевич, дождавшись окончания моего рассказа. — Что я могу тебе сообщить вполне официально: вы вляпались в крайне скверную историю. Огромные деньги, практически неограниченные возможности, непробиваемая крыша. М-да. Скверная история, — повторяет он. — Хорошо, а я-то чем могу быть полезен?
— Нам нужна как можно больше полезной информации о работе фирмы «Приватир-инвест». Ее структура, связи, клиенты, смежники, банковские счета, имена и характеристики работников, движимое и недвижимое имущество, партнеры — в общем все, что может иметь хоть какое-то отношение к деятельности фирмы. Отдельно нас интересует Тенешевский завод. Сколько эшелонов с техникой приходит и откуда. Сколько уходит и куда. Маршруты и документальная поддержка.
— Понятно. Дальше можешь не продолжать. — Полковник Потапов достает из пачки новую сигарету и чиркает зажигалкой. — Саша, не обижайся, но вряд ли я смогу тебе помочь. Пойми меня правильно. Безусловно, то, о чем ты говоришь — чистейшей воды экономическая преступность. Более того, каким-то концом она даже касается моей префектуры, так что пресечь эти преступные деяния — вроде бы моя прямая обязанность. Однако здесь есть масса «но», которые все мои полномочия практически сводят к нулю. Как ты сам отлично понимаешь, законы вещь искусственная, к жизни отношение не имеющая, а в нашей несчастной стране так и подавно. Одни их пишут и принимают, ни на секунду не думая их выполнять, так как сами они стоят над законом. Другие эти самые законы не выполняют, поскольку как мы уже говорили, жить по ним невозможно, лучше сразу помереть, третьи, и таких немало, клали на все законы с высокой колокольни, поскольку никогда и никакие законы соблюдать не собирались. В этом, можно сказать, их жизненное кредо. Есть конечно, ещё одна категория людей — те, которые с законом никак не сталкиваются. Но ты же понимаешь, переход на летнее время в неположенном месте пришить можно любому. Как ни крути, действия милиции в основном сконцентрированы на деятельности второй группы законопослушных граждан. Она, как правило, наиболее уязвима и все её попытки обороняться редко выходят за попытку побега с деньгами за границу, подкуп мелких должностных лиц или ведение двойной бухгалтерии с целью укрытия от драконовских налогов своих, порою довольно честно заработанных денег. В этом случае, мы встаем горой и с гиканьем и свистом крутим руки нарушителям закона. С третьей категорией сложнее, поскольку в деле непримиримой борьбы с уголовным кодексом они профессионалы и, надо признаться, достигли в этом ремесле очень впечатляющих успехов. Когда нам удается хотя бы на время нейтрализовать, я подчеркиваю, нейтрализовать, а не уничтожить, кого-либо из этой плеяды — такой день можно считать праздником, хотя и ненадолго и не без последствий. Обычно в таком случае нити-то наших «жертв» идут высоко наверх, а туда нам вход строго настрого-заказан. Так что дело чаще всего прикрывается, и мы все равно в конечном итоге остаемся в дураках… Вот так-то! — он замолчал и вновь затянулся сигаретой. Несмотря на плавность речи, по всему видно, что говорит он о наболевшем, и оттого монолог его кажется особенно искренним. — Такие вот дела, Саша. А ты говоришь, Горелов. О чем ты? Такие звери нам не по зубам. Стоит только дернуться в его сторону, как в лучшем случае окажешься где-нибудь в Нижневартовске старшим участковым…