— Ты знаешь что?
— Не знаю. А знал бы, не сказал. Вы называете мне первое попавшееся имя, говорите, что работали с моим отцом, и я должен вам верить? Чего вдруг?
— И все-таки желательно. Поскольку кому-то тебе верить надо. Или ты хочешь сказать, что у дома Рыбаковых прогуливался просто для того, чтобы подышать свежим воздухом?
— Может быть и нет. Вам-то что?
— Мне-то, как раз, что. К дому Николая Михайловича ты пришел по делу. Тебе нужен был генерал Рыбаков. Твой отец погиб перед встречей с ним. А сам он был убит как раз в то время, когда у него была назначена встреча с твоим отцом. Но ты, насколько я понимаю, не знал об этой смерти. А вот об опасности, грозящей твоему отцу, знал. И ещё кое-что знал. Иначе зачем тебе было сюда ходить?
— Предположим, что вы правы. Что из этого следует?
— Только то, что ты ходишь над пропастью с закрытыми глазами и старательно пытаешься их не открывать. Информация, из-за которой погиб подполковник Олег Георгиевич Сухорук, настолько опасна, что вопрос о том, убивать тебя или нет, перед теми, кто отдавал приказ об уничтожении подполковника Сухорука и генерала Рыбакова — а список жертв в этом деле можно продолжать! — просто не стоит. Ты смертник. Понимаешь, смертник!
— Не надо меня пугать. Я не из пугливых, — огрызнулся юноша.
— Это радует. Но ничего не боятся только мертвецы и дураки. Надеюсь, что к ним ты тоже не относишься. Храбрость в этом деле — не довод. Точнее, довод, но не решающий. Понять, кто в нашей игре догоняет, а кто убегает — невозможно. Здесь ты имеешь дело не с человеком, даже не с бандой, а с великолепно отлаженной надгосударственной, возможно, транснациональной структурой. Понимаешь, о чем я говорю?
— Честно говоря, не совсем. — Во взгляде младшего сержанта недоверие сменяется живым любопытством.
— Хорошо, постараюсь объяснить. Извини тебе придется набраться терпения. Надеюсь, ты понимаешь, что все словечки типа «империализм», «коммунизм» и иже с ними, — это всего лишь пустое сотрясение воздуха, никакого реального смысла в себе не несущее?
— Положим, — усмехается он.
— Положим. Все эти и другие, тому подобные теории создаются лишь с одной, но весьма практической целью — загнать людские потоки в то или иное контролируемое русло. Ни одно государство, со времен изгнания населения из первого государства — Эдемского сада, ни для одного реального конкретного индивидуума ничего не сделало. Причем, вовсе не от того, что здесь есть чей-то злой умысел. Просто интересы каждого человека в отдельности и государства в целом кардинально противоположны. Каждый из нас по натуре своей индивидуалист. Прости за очередного «-иста» — это все издержки терминологии… Говоря без околичностей: каждому из нас хочется, чтобы ему и тем, кто находится рядом с ним было хорошо, вне зависимости от каких бы-то ни было политических, национальных, экономических, религиозных и любых других раскладов, которые только могут прийти в голову. Чем дальше от тебя, как от эпицентра, находится то или иное событие, чем меньше оно с тобой соотносится, тем меньше оно тебя волнует. Нужен пример? Пожалуйста! Генерал Рыбаков был замечательным человеком и выдающимся разведчиком. Его смерть причинила бездну горя семье, она больно ранила нас, работавших под его началом, вызвала живое сочувствие у тех, кто его знал, дежурные фразы в официальном некрологе и абсолютное равнодушие у встречных прохожих. Как я понимаю, она же послужила поводом для радости у тех, кто был врагом Николая Михайловича. И так со всеми и во всем. Но я о другом. Для поддержания людских масс в повиновении государство неминуемо порождает доктрины, объясняющие направление движения потока и властные структуры, надзирающие за тем, чтобы всяк отдавал, что с него спрошено и из общего потока не выбивался. Это понятно?