— Ладно — с трудом выдавливаю я, преодолевая неисчислимые муки совести, ревность… Бог весть чего, но чертовски неприятно. Обсудим. Сама, во всяком случае. Не суйся.
— Есть! — Птаха одаривает меня абсолютно мною незаслуженной улыбкой и подносит руку к голове жестом, напоминающее нечто среднее между пионерским салютом и изгнанием назойливой мухи — Не извольте сомневаться, Ваше высокоблагородие! Ладно, если у тебя ко мне больше никаких очередных вводных нет, то я, пожалуй, пойду. Обеденный перерыв скоро закончится, а мне ещё надо добраться до банка — это раз, и съесть что-нибудь по дороге — это два. Потому как есть очень хочется, и пока я тут жертвую собой ради общего дела и твоих, Сашенька, красивых глаз, время уходит безвозвратно. Пока, мой милый. Натали от меня привет и поздравления.
Поцелуй на прощанье и удаляющийся стук каблучков по асфальту. Ушла, растворилась в людском потоке, унеслась одним из бесчисленных течений Великого Шумного Океана, именуемого Москвой.
Я гляжу вслед, и который раз поражаюсь своей подружке. За пятнадцать лет оперативной деятельности мне пришлось иметь дело с десятками, если не с сотнями агентов, или, как у нас их изящно именовали, сторонников, во многих странах мира. Были среди них приверженцы разного рода бредовых идей — дрова в топке мировой революции; были откровенные продажные негодяи — и эти, пожалуй, приятнее всех; были отпетые авантюристы, берущиеся за дело из любви к риску; встречались скучающие денди, полагающие развеять предательством свой неутолимый сплин; но вся сия галерея моральных уродов, вся эта кунсткамера и паноптикум, к которым, в общем-то, принадлежал и я сам, каким-то непостижимым образом приобретала статус героев, освещенная вот такой вот щедрой жертвенностью любящей женщины. Чем я мог вознаградить её за это? Ничем. И тем более я никогда не смогу себе простить, если с ней что-то вдруг случится. Птаха, Птаха, задала ты мне задачку, нечего сказать! За все, тем более за все хорошее, приходится платить. И когда речь не идет о деньгах, сто раз следует подумать о цене…
Увлеченный этими грустными размышлениями, я уныло просматриваю принесенные материалы. Информация ценная и действительно очень дорогая, но расшифровывать её — не один день работы. Ничего, скинем Бирюкову. Он у нас спец по подобным шарадам и ребусам. Я бросаю взгляд на часы. Минутная стрелка неумолимо приближается к верхней отметке, напоминая о предстоящей встрече на Лубянке. Пожалуй, стоит на всякий случай перезвонить, уточнить, не произошло ли каких-либо изменений в наших планах, встреча — встречей, а полученную от Птахи документацию все равно следует скинуть в заранее для то оборудованное «дупло». Не тащится же с ними к их превосходительству? Можно, конечно, позвонить отсюда, из Управления, но, пожалуй, это неосмотрительно. К чему лишний раз светить маршрут своего движения. Звонок из Управления Внутренних Дел, сколько бы невинен он не был, неминуемо возбудит интерес с той стороны провода. Нужен ли нам такой интерес? Не нужен! А потому делаем отсюда ноги. Пожалуй, штаб Сухопутных войск для моего звонка — самое подходящее место. И вопросов поменьше, и от Лубянской площади рукой подать.