В одиночестве, в полном обмундировании, там стоял военно-морской команданте, с которым они повстречались в таможне этим утром. Ветер дёргал его за золотые полоски на офицерской фуражке. Эсминец проплывал настолько близко, что МакФарлэйн разглядел бусинки влаги на лице команданте.
Валленар не обращал на них внимания. Он прислонился к скорострельной пушке пятидесятого калибра, установленной на рельсах, но это была фальшиво непринуждённая поза. Ствол пушки, её дуло с отверстием, отяжелевшее от морской соли и ржавчины, было направлено прямо на них, надменное обещание смерти. Чёрные глаза команданте впивались в каждого, в одного за другим. Ссохшаяся рука была прижата к груди под острым углом к телу. Его взгляд ни разу не дрогнул, и пока эсминец проплывал мимо, и сам Валленар, и скорострельная пушка медленно поворачивались, держа их на прицеле.
А затем эсминец оказался за кормой «Рольваага», скользнул обратно в туман, и призрак исчез. В воцарившейся холодной тишине МакФарлэйн услышал, как взревели двигатели эсминца, снова на полной мощности, и почувствовал еле заметное качание, когда волна от военного судна прошла под танкером. Она нежно качнула их вверх-вниз, как младенческую колыбель, и, не будь это движение таким ужасающим, оно показалась бы определённо успокаивающим.
«Рольвааг», 13-е июля, 06:30
МакФарлэйн зашевелился в предрассветной тьме своей каюты. Простыни скомкались в тугой узел, подушка под головой была мокрой от пота. Он перекатился на другой бок, ещё не до конца проснувшись, в инстинктивном поиске успокаивающего тепла Малу. Но предназначенная лишь для него, постель была пуста.
Он сел и подождал, пока бьющееся сердце восстановит привычный ритм, и бессвязные образы ночного кошмара — корабль, брошенный в штормистое море — отступали от него. Протирая глаза, он понял, что не всё было сном: движение воды до сих пор оставалось. Судно двигалось иначе: вместо обычного мягкого покачивания движение было дрожащим и резким. Отбросив простыни в сторону, он подошёл к иллюминатору и отодвинул занавеску. Мокрый снег забрызгал плексиглас, на нижней его части образовалась толстая корка льда.
Тёмный ряд иллюминаторов вызвал гнетущее чувство, и МакФарлэйн торопливо оделся, страстно желая глотнуть свежего воздуха, несмотря на пакостную погоду. Когда по двум лестничным пролётам он рысью сбежал на главную палубу, корабль испытал боковую качку, и, чтобы удержаться на ногах, пришлось схватиться за поручни.
Когда Сэм отворил наружную дверь надстройки, взрыв ледяного ветра ударил ему в лицо. Воздух был бодрящим и выбросил прочь из головы последние частицы кошмара. В тусклом свете он мог различить наветренные вентиляционные отверстия, шлюпбалки и контейнеры, покрытые льдом, палубу, покрытую шугой. Сейчас МакФарлэйн отчётливо слышал рокот бурных волн, всей тяжестью бьющих по всей длине судна. Здесь боковая качка корабля чувствовалась намного сильнее. Тёмные, тяжёлые воды время от времени окрашивались белым от высоких разбивающихся волн, слабое шипенье от ударов доносилось до ушей поверх стонов ветра.