Так, Сеньку сдала, теперь на работу.
В ее кабинете на столе уже лежала стопка бумаг на подпись. Секретарь Тамара приходила на работу раньше всех. Вот такой ответственный человек, дорожит временем своего руководства. Знает, что Анне сегодня еще в десять мест нужно успеть.
В дверь заглянула Тамара:
— Анна Владимировна, к вам Иван Григорьевич.
Заместитель зашел в кабинет не обычной своей вальяжной походкой, а стремительной, словно торопился сообщить нечто важное.
— Анна Владимировна, а я к вам со свежими новостями! — И протянул ей газету, развернув на нужной странице.
В глаза сразу бросились две фотографии, которые служили иллюстрацией к статье. На одной улыбающиеся Белобров и следователь Грабовенко, о котором Анна тоже вспоминала все эти годы с содроганием. Хлопают друг друга по плечу, как закадычные друзья. На второй — Анна даже вздрогнула — групповая фотография участников соревнований. Вот она сама, рядом ее тренер Лагутин, опять же — Белобров, Костя Мартынов. Под фотографией число и год — 11 июня 1997 года. Тот самый злосчастный год.
«Наконец-то!» — мелькнула радостная мысль, и Анна прочитала заголовок, набранный крупным шрифтом: «Выстрел на поражение, или Долгое молчание». Сердце забилось и она подняла глаза на своего зама.
— Иван Григорьевич, я прочитаю, потом обсудим, ладно?
— Да-да, — понимающе кивнул зам и вышел.
Прежде всего Анна обратила внимание на ссылку «Перепечатано с разрешения автора». А вот и имя автора — Олег Крупица. Вот это да! Это супер! Значит, газета в Новороссийске тоже вышла сегодня. Все получилось так, как обещал Турецкий!
Не успела она прочитать и первый абзац, как на столе загудел ее мобильный, издавая бравурные звуки бодрого марша.
— Ань, газету видела? — Это Алик уже спешил порадовать жену.
— Держу в руках. Иван Григорьевич только что принес. Прочитаю — позвоню.
Положительно народ рабочее утро начинает с ознакомления с прессой. Телефоны как взбесились. Не успевала она ответить на мобильный, звонил рабочий! Да дайте же, наконец, прочитать статью, ведь это про меня! — хотелось крикнуть всем сочувствующим и любопытным. Потому что народ немедленно требовал ее отзыва, а лучше анализа публикации. Ну, хотя бы реакции какой-то, на худой случай. Анна решила отключить все телефоны, иначе невозможно было сосредоточиться на материале.
Статья была написана в обычной манере Крупицы — хлестко, динамично, гневно. Умеет он расставить акценты так, что его обвинения в адрес главного героя в недобросовестности не вызывают никаких сомнений. Анна читала и как будто переживала события давно минувших дней заново. А Крупица не скупился на метафоры и едкие сравнения. Он откровенно обвинял Грабовенко в подтасовке фактов и подробно изложил историю с пропажей, а затем подменой пули. Фамилию эксперта-баллистика он называть не стал, пощадил его, хотя обозначил ее буквой «Ж.» Анна не знала, действительно ли фамилия эксперта начинается на «ж» или Крупица выбрал ее специально. Зато, судя по осведомленности журналиста о ходе судебного процесса, Турецкий успел собрать впечатляющий материал. Мало того, он передал Крупице схему расстановки стрелков на стрельбище, не ту, любительскую, которую начертила ему Анна. Схема была начерчена профессиональной рукой, где пунктирными линиями обозначались директрисы полета пуль, выпущенных из оружия ее и Белоброва. И любому, даже не специалисту, было понятно, что они совпадают. А для ясности чертеж сопровождался комментарием: «Обратная линия полета пуль свидетельствует о том, что во время выстрелов Гущиной и Белоброва директрисы полета пуль совпадают». Далее приводились слова тренера Лагутина о том, что после выстрелов Гущиной все пули, извлеченные из ее мишени, соответствовали количеству выстрелов из ее же малокалиберной винтовки. Крупица ядовито недоумевал: как же следователь Грабовенко не обратил внимание на показания тренера? Значит, чудесным образом возникла лишняя пуля, извлеченная из тела погибшего, которую одновременно с пулями Гущиной отправили на экспертизу. Следовательно, она была выпущена из другого ствола. И ее попросту подменили на пулю Гущиной. А кому это было выгодно? — задавал вовсе и не ритрический вопрос Крупица.