— Ничего себе домой! — возмутилась девушка. — Тебя в милицию, а я домой? С тобой поеду! — Она решительно шагнула к милиционерам.
— Я тоже напишу эти… показания.
— Милости прошу, — ухмыльнулся сержант. — По ходу вопросов возникает много. Кстати, вы с этим гражданином не знакомы?
— Впервые видим, — за себя и за девушку ответил парень.
— А то, может, кто-то из вас ему в рожу и саданул…
— Так это меня один из бандитов стукнул. Когда я оборонялся… — возмутился Плетнев.
— Так сколько было бандитов? — оживился сержант.
— Длинная история. Лучше я все это в отделении напишу.
Сержант вошел во вкус и перебил Плетнева, высказывая свои предположения.
— А может, это убитая оборонялась? То есть, когда она еще жива была. Кто сейчас докажет? Местечко у нас здесь известное, злачное, прямо скажем. Может, у вас с ней началась драка еще раньше?.. Она сопротивлялась. А потом ты решил ей отомстить?.. Кстати, почему на тебе одежда мокрая?
— Купался… — мрачно ответил Плетнев. — Значит, так: хватит нас всех прессовать. Прошу отвезти меня для дачи показаний в отделение милиции.
Плетнев едва сдержал себя, чтобы не броситься с кулаками на ментов. Что-то в лице Плетнева не понравилось сержанту, и он сухо приказал:
— В машину! Будем разбираться в отделении…
Плетнев знал, что значит оказаться в отделении милиции на ночь глядя с руками, на которых остались следы чужой крови, и с разбитой рожей. Это значит, что ему предстоит провести бессонную ночь в «обезьяннике», а утром предстать с опухшей рожей, осунувшейся от недосыпа и поэтому очень подозрительной перед свеженьким, выспавшимся дознавателем. Но делать было нечего. Мобильный сдох, Турецкому сообщить о происшествии нет никакой возможности. А дадут ли ему воспользоваться правом на звонок «домой», еще неизвестно. Эти менты уже заведомо расположены к нему крайне негативно. Хотя какого хрена? Что он им сделал? Сволочи, выругался про себя Плетнев и покорно полез в машину, зная, что иного выхода нет.
В отделении милиции парня и девушку посадили за стол прямо в коридоре писать свидетельские показания, а Плетнева, как он и предполагал, повели в «обезьянник».
Ночь он перекантовался, скрючившись на твердой скамейке в обществе малоприятной публики. Кроме него, никому почему-то спать не хотелось. Ни двум бомжам неопределенного возраста, которые весело травили анекдоты и заигрывали с пожилой проституткой, ни молодому воришке в драных в промежности штанах. Смущало это почему-то опять же только Плетнева. Скорее, действовало на нервы, потому что он терпеть не мог непорядка в военной одежде. А парнишка вырядился в камуфляжные штаны и сидел широко расставив ноги. Проститутка время от времени бросала в его адрес сальные шуточки, но он плевал на ее заигрывания и что-то насвистывал под нос. Позже привели двух молоденьких проституток, и стало совсем весело. Пожилая проститутка заметно увяла. Потому что внимание всех присутствующих мужчин переключилось на этих битых жизнью девиц. Даже воришка, скрывая прореху в штанах, старался сидеть положив ногу на ногу. Девицы сели по обе стороны от парня, потом вообще обняли его, повиснув у него на плечах, и перебрасывались такими фразочками, что у Плетнева уши вяли. Одна радость — его никто не трогал. Как увидели его окровавленные руки и разбитую рожу, старались держаться от него подальше.