— Руки распускает?
Спросила и сама же хмыкнула по поводу своей глупости. Поднять руку на такую женщину, как Ирина? Да такое мужское дерьмо надо или сразу в подъезде замочить или все-таки дать ему времечко осмыслить свою жизнь, но так осмыслить, чтобы он все это время висел подвешенный за яйца на перекладине.
И еще больше удивилась, когда услышала скорбный голос Турецкой.
— Если бы хоть побил малость, а то ведь… Из дома ушел!
— К женщине?
Ирина Генриховна отрицательно мотнула головой и в ее глазах вдруг сверкнули слезинки.
— Просто так ушел, в никуда. Собрал свой чемоданчик и…
Она замолчала, молчала и Вероника, настроившаяся, видимо, услышать столь привычное в женском обществе: «Все мужики козлы, уроды, сволочи и пьяницы! И если бы не ребенок, из-за которого вынуждена терпеть его, паразита скотобазного, то…». Далее от фантазии обиженной рассказчицы, а тут… Ревновал так, что даже из дома пустым ушел, не в силах выносить более страшных мук ревности? И при этом… даже физиономии ни разу не смазал?! В подобное и верилось, и не верилось одновременно.
— А ты? — наконец-то прервала затянувшееся молчание Вероника, которая, судя по всему, подобные фортели из жизни мужиков видела разве только в старых советских фильмах, и относилась к ним, естественно, с соответствующим юмором.
— А что я? — горестно вздохнула Ирина Генри-ховна, выключая массажер. — Я…
— Ты хоть пробовала объясниться с ним? Я имею ввиду, по-серьезному объясниться.
— Неужто не пробовала?
— А он?
— А его будто околдовал кто-то. Втемяшил себе в голову, будто я…
— Хороший хоть мужик-то? — совсем уж неожиданно хохотнула Вероника.
— Кто? — покосилась на нее Ирина Генриховна, до которой вдруг стало доходить, что не она «работает с клиентом», а сама распахнула душу перед Чижовой, рассказывая ей то, что до этого момента копилось в душе. И боль, и отчаяние, и почти животный страх потерять Турецкого, ее Сашу, и в то же время дикая обида на него, дурака. Важняк хренов! Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России… Дурак, а не важняк! И как ему, дураку, вообще другие дела доверяли, если он в своих собственных разобраться не может!
— Ну-у… тот, к которому муж ревновал. Понимая юморок Вероники, Ирина Генриховна невесело усмехнулась.
— Хороший, наверное. Да только я этого не знаю.
— А муженек твой?
Короткий вздох Турецкой и понимающий кивок головой Вероники.
— Понимаю, цены нет мужику. Долго хоть прожили вместе?
— Всю жизнь.
— Хорошо сказано, — с нескрываемой завистью вздохнула Вероника. — И дети, поди, есть?
— Дочь. Шестнадцатый…