Дни проходили один за другим, медленные, невыразительные, какие-то уныло однообразные. Впрочем, жаловаться как будто было не на что. Могло быть и хуже, гораздо хуже. А так, что ж, Лике стараниями Меша был обеспечен относительный – «Но что в мире не относительно?» – комфорт, и если что-то и доставляло ей неудобство, так это одиночество и осознание неопределенности ее положения. Даже отсутствие табака Лика перенесла на диво легко. Нет и нет. И скудость быта ее не волновала: советский человек, а она была воспитана в ту эпоху, когда это словосочетание оскорбительным еще не было, в смысле адаптивности уступал только китайцам и прочим гражданам развивающихся неизвестно куда стран. Однако неизвестность буквально выводила ее из себя.
Лика спала по двенадцать часов в день, педантично продолжая мерить время земными сутками. Спала она в десантном спальнике прямо на полу пещеры, подложив, впрочем, под себя пару-другую одеял. Свою «спальню» она устроила метрах в десяти от рабочего стола, огородив полутораметровой башенкой портативного генератора, холодильником и контейнерами с продуктами и спецоборудованием. По соседству с постелью, за корпусом аптечки, был после некоторых немалых, надо сказать, усилий развернут туалет-утилизатор, что было просто замечательно, потому что, не будь у нее такого чудного устройства, ходить по нужде пришлось бы в катакомбы Сиршей. Но вот душа у Лики, к сожалению, не было, так что приходилось довольствоваться гигиеническими спреями для тела и волос и салфетками для лица, но это было терпимо, хоть и неприятно. Воды у нее вообще было мало: только литров двадцать пять, запасенных еще Карлом в его холодильнике, да два пятнадцатилитровых баллона, принесенных сюда людьми Меша. Однако у нее был полевой синтезатор и утилизатор ее замечательного туалета, так что и эта проблема острой не была, воды на все ее нужды вполне хватало.
Раз в день она выходила «за порог», чтобы послушать эфир, но никаких изменений к лучшему пока не наблюдалось, хотя шел уже десятый день ее добровольного заточения. По-прежнему она слышала только «голоса» имперских патрулей и поисковых команд, однако не знала и не могла знать, поймали ли они кого-нибудь из ее людей, и если поймали, то кого. Меш и Риан все еще должны были идти – Лика надеялась, что поймать их будет совсем непросто – и в лучшем случае, даже если они делают по пятьдесят-шестьдесят километров в день, ожидать их следовало не раньше, чем через две недели. Не знала Лика и какова судьба Ньюша и его отца, пока на пятый день своего подземного житья не сообразила наведаться в зал Отчаяния. Там на кольце, к которому были прикованы узники, Лика обнаружила краткое послание, написанное тушью на обрывке пергамента. Неизвестный, использовавший для письма местный диалект