У Вени Васина отношение к медицине было амбивалентное. С одной стороны, болел он и, следовательно, лечился редко, а потому особенно плохих воспоминаний, связанных с людьми в белых халатах, приобрести не мог. С другой стороны, возможно, именно потому, что соприкасаться с медициной приходилось не так часто, эта область человеческой деятельности представлялась ему глубоко чуждой и опасной, полной топких мест, в которых можно утонуть. Врач ежедневно держит в руках человеческую жизнь — разве такая абсолютная власть не развращает? У него легко может родиться идея, что человеческая жизнь ничего не значит, а отсюда до мысли, что убийство — вещь простая и дозволенная, один шаг… Хотя Веня Васин вступил на территорию «Идеала», для того чтобы проверить подозрения относительно пациентов, коллеги покойного Великанова тоже были ему подозрительны и не слишком симпатичны. Заранее, без доказательств. Почему-то казалось, что здесь, в этом, прямо скажем, не нищем местечке подпольно клубится тот еще террариум.
Воспользовавшись для входа своими «корочками», а далее руководствуясь табличкой со списком отделений, Веня Васин поднялся на четвертый этаж. В хирургическом отделении все выглядело так же, как внизу, с тем отличием, что здесь расхаживало по коридору немалое количество людей в масках… Ну да, в белых масках, закрывающих у некоторых еще и шею с ключицами. По крайней мере, это выглядело как маски, хотя на самом деле, надо полагать, являлось хирургическими повязками. Одного такого замаскированного встретить было бы жутковато, а когда их много — ничего особенного. Таким образом утешив себя, Веня Васин постучал в дверь с табличкой «Ординаторская»: так называется комната для врачей, он был информирован об этом. Из-за двери доносились болтовня и смех. «Заходи, не заперто!» — крикнул веселый мужской голос. Веня нажал на дверную ручку — и оторопел…
Всю длину комнаты занимал стол, заставленный бутылками с вином и водкой, тарелками с фруктами, бутербродами, салатами и прочими вкусностями, которые Веня охватить одним взглядом не мог, зато обоняние ему подсказало, что питаются в «Идеале» отменно, и если таково здесь повседневное меню, то тем гурманам, которые не догадались пойти в пластическую хирургию, остается только рвать на себе волосы. Одним концом стол почти достигал двери, из-за которой осторожно выглядывал Веня, а другим упирался в простенок между двумя окнами. В простенке висела крупная фотография Великанова, чинно, в рамочке, под стеклом, перевязанная траурной лентой. Обратившиеся к Вене лица людей в медицинских халатах, напротив, несли на себе полное отсутствие траурности. Создавалась иллюзия, будто в ординаторской празднуют смерть заведующего отделением… А может, то была никакая не иллюзия? Может, здесь происходило торжество, не предназначенное для чужих глаз? По мере того как до врачей доходило, что к их теплой компании готов присоединиться не тот, кого они ждали, их улыбки превращались в замороженные оскалы.