— Добрый вечер…
Слегка вздрогнув, Гнедич развернулся на сто восемьдесят градусов и уперся взглядом в высокого, изящного брюнета в смокинге, со слащавым лицом и прилизанной шевелюрой, лоснившейся в свете висевшей над лестничной площадкой люстры.
Брюнет приветливо улыбнулся и слегка повел головой, приглашая гостя следовать за ним, что Олег и сделал, решив, что здороваться с этим типом вовсе не обязательно. И молча поднялся за ним на второй этаж особняка — прекрасно знакомой дорогой: из маленького холла — направо по коридору, отделанному красным деревом и увешанному образцами абстрактной живописи, затем — вторая от конца дверь справа, которую перед ним открыл тоже не проронивший больше ни слова брюнет…
Войдя в комнату и оставшись в ней в одиночестве, Гнедич быстро огляделся: здесь с прошлого его визита, примерно полугодовой давности, ничего не изменилось. Тот же тяжелый, словно памятник, письменный стол на двух тумбах, огромные кресла в чехлах из суровой ткани в количестве трех штук, по стенам — сплошные книжный полки… Как раз в тот момент, когда Олег пытался припомнить, не поменялись ли на одной из них старинные, но отреставрированные фолианты, одна из секций, примыкавшая к темному, давно не топленному камину, дрогнула и подалась назад, явив взору узкий темный пролет. И почти сразу в его проеме возникла крупная мужская фигура, тоже в смокинге, но сидевшем на своем хозяине далеко не так естественно, как на прилизанном брюнете…
Гнедич невольно улыбнулся в тот момент, когда мужчина шагнул в кабинет, а секция с книгами возвратилась на место. Вошедшему было на вид явно за сорок, если не весь полтинник. Красавцем его назвать не решился бы никто: крупное мясистое лицо с толстым носом, квадратным подбородком и небольшими, проницательными, глубоко посаженными глазками; абсолютно лысая яйцевидная голова…
Мужчина молча прошествовал к стоявшей в углу на тумбочке даже на вид тяжелой то ли китайской, то ли виртуозно сработанной под китайскую статуэтке, изображавшей какого-то пузатого божка, и повернул металлического идола вокруг оси… Лишь после этого он, наконец, повернулся сам к гостю и внимательно окинул его цепким взглядом с ног до головы:
— Привет, Рудый… — У мужчины был густой, рокочущий бас.
Олег улыбнулся и облегченно кивнул.
— Ну, здравствуй, Мазда, — произнес Гнедич и, не дожидаясь, пока тот займет свое обычное место за столом, опустился в одно из кресел у камина, почти ласково глядя на хозяина этого дома, на фантастического человека, каковым тот являлся не только в глазах тех немногих людей, которые знали подлинного Бориса Иосифовича Климкина, но каким он был и на самом деле… Десять без малого лет в личине Мазды, десять лет непрерывно поступающей от него поистине бесценной информации…