Иван Козлов имел право трубить победу: даже с нечаянной смертью Бусуйока Ивановича операция завершилась успешно! Но он хотел другого. Операция по выявлению сети, эксплуатирующей нищих, представляла для него ценность лишь постольку, поскольку она способствовала разгадке двойного убийства. Если действительно способствовала… Во всяком случае, ничего похожего на орудие убийства Скворцова и Бирюкова, равно как и на табельный пистолет, ни в одной из нехороших квартир обнаружено не было. И поэтому он насел на фигурантов по этому делу, добиваясь, не поступали ли к ним сведения о готовящемся злодейском нападении на Бирюкова, который поприжал хвост мафии нищих. За чистосердечное признание обещал смягчение приговора.
Однако сведений такого рода Иван ни от кого не получил. И все твердили, что не знают, где находится женщина с волосатым лицом, которая пришла оповестить Бирюкова, что по истечении двух недель ему грозит опасность.
Глава 28 Дети Николая Скворцова выясняют отношения
Продолжительный, растянутый весенний вечер синими лапами заползал в четырехкомнатную квартиру неподалеку от Трубной площади, чтобы застать здесь членов семьи Скворцовых — каждого в своей позиции. Близнецы, против обыкновения, вернулись из университета рано и закрылись у себя, чтобы как следует подготовиться к дифференцированному зачету. У близнецов было тихо, изредка возникали отголоски коротких реплик — Кирилл и Ростислав переговаривались скупо, словно основное их общение происходило на телепатическом уровне. Из «детской», как называлась в скворцовском быту комната младших детей, доносились звуки микроскопического типового скандальчика: Таня и Родик опять не поделили либо места для приготовления уроков, либо книгу, либо электронную игру, либо… что они еще могут делить? Всегда найдут что! Они ссорились еще во младенчестве, когда Родион, переваливаясь на коротких кривоватых ножонках, подбирался к Таниному манежику, чтобы через его прутья вцепиться сестренке в волосы. И с возрастом их отношения не изменились.
Утомленная Нинель Петровна не захотела вмешиваться в их ссору: пусть разбираются сами. По отношению к Тане, согласно психологическим данным, она оказалась плохой матерью, но в данный момент это ее нисколько не волновало. Нинель Петровну донимала тянущая боль в затылке, от которой тянуло прилечь и заснуть, с надеждой, что сон облегчит состояние, вернет давление в норму и хоть чуть-чуть преобразит в лучшую сторону окружающую действительность. Она и прилегла, не раздеваясь, поверх бывшей супружеской кровати, слишком широкой для одной вдовы, но хранящей успокоительный след присутствия Николая, и тотчас же, вместе с этой кроватью и с головной болью, отплыла на простор неведомой реки. С берегов наклонялись густые мочалистые ветви ивы, вода подернулась несвежей ряской, зеленовато-желтой, с белыми творожистыми вкраплениями. «Точно блевотина распластана по воде», — подумала во сне Нинель Петровна (но была ли она еще во сне Нинель Петровной?), с опаской глядя себе под ноги. Она, оказывается, босиком стояла на шатких досках плота, которые под ее весом ныряли вниз. Черная, перемешанная с неаппетитной ряской вода омывала голые ступни, очень достоверные, с мозолями, точно наяву, доплескивала до щиколоток. «А вдруг я утону?» — спросила неведомо кого Нинель Петровна из сна и получила в своем сознании ответ: «А почему ты считаешь, что еще не утонула?» «Нехороший сон, предвещает беду», — обеспокоилась та часть Нинель Петровны, которая продолжала, несмотря ни на что, бодрствовать, однако тут же подумала, что, может быть, она ошиблась и все не так уж плохо: ведь если она уже утонула, дальше бояться нечего. И все бы ничего, да только, если она утонула, почему продолжает болеть голова?