— Ничего, я ей еще дам. Пусть не обвиняет кого ни попадя.
— Девочек бить нельзя, — сказал Кирилл.
— А кого она обвиняет? — поинтересовался Ростислав.
— А она следователю выложила, — с видимой наивностью, что называется, на голубом глазу, но с дальним расчетом оповестил братьев Родик, — будто вы папе угрожали.
— Что? Мы — угрожали? — Реплики прозвучали одновременно, почти в унисон. — Да с чего она это взяла? Откуда? Вот дура!
— Конечно, дура, — заявил Родион и нагнулся, потирая поцарапанную ногу. — Вы с ней разберитесь. Пусть знает, кому и что говорить. Уродина.
При грозном появлении старших братьев Таня забилась в угол: несмотря на то что Кирилл и Ростислав отродясь пальцем не трогали ни Родика, ни ее, сейчас они несли на суровых лицах выражение, предвещавшее, что, если чего-нибудь до сих пор и не случилось, это не значит, что оно не может произойти в данный момент.
— Я не виновата, не виновата! — заверещала Таня. — Это он все следователю наговорил, что папа в ваш компьютер лазил, а после этого его убили…
Родион отступил в коридор. Сильная рука Ростислава вернула его в комнату и закрыла дверь.
— Так, малявки, а теперь выкладывайте все, что знаете, — потребовал Кирилл.
Нинель Петровна спала — ровно, без снов, точно достигнув наконец дна глубокого черного колодца, в который до этого долго и мучительно падала. Даже перебранка детей не могла извлечь ее из этой непроглядной глубины, чернее которой — лишь смерть. Она не могла знать, что рядом с ней, отделенные от матери только толстой стеной, ее взрослые дети докапываются до истины. И истина оказывается неприглядна.
Глава 29 Сумароков созерцает светила
— Ну как у тебя дела, Ваня?
Сумароков и Козлов, занимаясь двумя различными версиями дела Скворцова — Бирюкова, давненько не виделись. Встреча их обрадовала. Виталию Ильичу приятно было наблюдать этого парня, нескладную внешность которого преображали увлеченные, сияющие, хоть и маленькие глаза. «А перспективный сотрудник формируется!» — сделал вывод следователь. В свою очередь, и Козлов воспринял как нечто забыто-милое, чуть смешное, сосредоточенное бухгалтерское лицо Сумарокова и его манеру постоянно что-то писать. «Потомок одного из первых русских литераторов, что возьмешь!» — проявил снисходительность Козлов. Короче, вначале недовольные друг другом, сегодня они вели себя мило и терпимо.
— Дела наши отличные, — отрапортовал Иван. — Мафия, эксплуатирующая калек, трещит и гнется под моим напором. А как поживают ваши террористы, Виталий Ильич?
— Отлично они поживают. — Что-то, похожее на юмор, прорезалось в глуховатом низком голосе Сумарокова и в его тривиальном бюрократическом лице. — К сожалению, они поживают лучше некуда. А вот я по их милости поживаю плохо, потому что так и не отыскал, тупырь старый, чем их можно ущучить.