Темой ее писа должен был стать розовый заяц. Всего лишь розовый ушастый звереныш.
Кошек и зайцев Галя любила рисовать когда-то на асфальте родного города. Эти зверьки получались у нее похожими: круглое туловище, овальные, враскос поставленные глаза, короткие передние лапы и длинные задние. Соцветие трех белых шариков на равном расстоянии между глазами и передними лапами символизировало щеки и подбородок. Различия кошек и зайцев заключались в глазах и хвостах… Казалось бы, такая глупость, детский недоразвитый примитивизм, а ведь симпатичные выходили рисуночки! Вчера Галя попыталась воспроизвести забытого зайца на листе формата А4 — и впервые за долгое время исцелилась душой. Никакой депрессии, светлое радостное состояние, будто заглянула в детство. Однако бумажный лист есть бумажный лист. Получится ли так же хорошо на стене? Надо попробовать, тогда ясно будет.
— Куртку сними, — командовал Апрель, — обязательно закрасишься. Что у тебя там под курткой? Свитер так себе, а вот джинсов жаль. Так что не подставляй под струю коленки. Впрочем, закрасишься все равно, так что на это заранее советую наплевать.
Приблизившись к стене, Галя забыла все рекомендации Апреля. Смелость художника брала свое. Лейтенант Романова отважно очертила полудугой левый контур зайца и замерла: не слишком ли маленький по сравнению с шелушащимся желтым пространством? Но кто сказал, что пис должен непременно обладать монументальностью? Маленькие ведь тоже бывают… Ободренная этой мыслью, Галя изобразила развесистые уши: одно торчит вертикально, другое изогнуто под тупым углом. В точности как на скетче — и не совсем так: большая вертикальная плоскость вносила свои коррективы. На стене Галя уже прозревала будущего зайца, и он получался задумчивым… Заяц-философ… Ведя линию по другую сторону от ушей, она нарисовала правый контур и только тут сообразила, что уши и место, отведенное на голову, получились слишком большими по сравнению с туловищем. Туловище будет видно только верхней своей половиной. Заяц будет выглядывать из-под земли.
— Ну и о чем задумалась? — подбадривающе послал ей в спину Апрель. — Не спи, замерзнешь! Начала, так давай.
Хочет выглядывать из-под земли, пусть выглядывает! Может, это подземный заяц. Или, лучше, полуподвальный. Не обращая внимания на такие мелочи, Галя схватилась за баллончик с розовой краской, составлявшей основу заячьей индивидуальности. Первая порция краски, зашипевшей, как сотня змей, окрасила землю перед началом стены. «Это ж сколько рублей попусту пролилось?» — испугалась Галя и повела раструб насадки выше. Кажется, это была мужская насадка. Судя по форме. А вообще, они как-то по-другому определяются… Рикошетом отскочив от стены, капли краски образовали тонкое облако, оседающее дождем на предметах окружающей среды — в том числе и на Гале. Хорошо, что куртку сняла — вот бы получилась из вполне еще годной к употреблению демисезонной одежды картина маслом! И сыром… Зато цвет восхищал. Потрясающей чистоты, розовый, как мечты принцессы из самого что ни на есть розового романтического романа, он составлял резкий контраст с шелушащейся желтой ободранностью стены, которую никто никогда не любил, которая была предназначена для того, чтобы составить фон зайцу. Ее зайцу! Представить себя райтером — это дорогого стоит. В сладости этого ощущения сливались чувства девочки, сосредоточенно пачкающей мелками асфальт, и удовольствие приятеля Тома Сойера, которому доверили покраску забора. Галя еще не умела справляться с баллончиком, краска разбрызгивалась за пределы угольной черты, но это только придавало рисунку выразительности… По крайней мере, ей так казалось. А что скажет Апрель?