Иван Рудольфович раскладывал продукты в холодильнике и мысленно уже вводил девушку в свой уютный дом, представлял ее стоящей рядом с ним в храме, рука об руку. Она, конечно, всем понравится. И когда-нибудь отец Георгий будет крестить их детишек. Пусть все девочки будут походить на Сашеньку, а мальчики на него… Покончив с хозяйственными делами, Тучков прошел в кабинет и сел к компьютеру. От Сашеньки пришел ответ: «Дорогой Иван Рудольфович, нет слов выразить мою благодарность за те деньги, которые вы мне прислали. Я немедленно приступаю к оформлению документов. Мне нужно на несколько дней отлучиться в связи со своей работой. Как только вернусь, я вам напишу. Искренне ваша Саша». Наверное, Саша повезет свой класс на экскурсию, в России наступили школьные каникулы. Жаль, что она не написала, в какой город. Может быть, в Санкт-Петербург. У него там живут двоюродные сестры и внучатые племянники, приглашают в гости, но ему все недосуг. А в Москве он был раза четыре. Там тоже остались его родственники, потомки тех, кто уцелел во времена сталинских репрессий. Последний раз он гостил у своей троюродной сестры Аннушки пять лет назад. Она, конечно, очень обрадуется, когда узнает, что ее швейцарский брат выбрал в жены русскую девушку. Пока все складывается замечательно.
За окном валил снег непроницаемой стеной, на подоконнике вырос настоящий сугроб, и, если бы не порывы северного ветра, время от времени вздымающего снег, с места, где сидел Юра, было бы видно только серое небо. А так его взгляду открывалась верхушка дерева, облепленная со всех сторон мокрым снегом, а на ней пригорюнившаяся здоровая ворона. У нее, наверное, тоже было отвратительное настроение, потому что она молчала и не каркала пронзительно, за что Юра ненавидел все воронье отродье. Он сидел в кресле нахохлившись, напоминая себе ту же ворону, и угрюмо наблюдал светопреставление. Редкий случай, когда к Новому году выпал снег. Последние три года декабрь был бесснежный, и ощущение праздника наступало только тогда, когда в доме появлялась елка. Привозил ее дядя Вася. Он любил Новый год, всегда ждал от него какого-то чуда. Чудо не наступало, но дядя Вася надежды не терял, хотя и ворчал, по своему обыкновению, что-то вроде того, что «напридумывали праздников, чтобы люди шампанское покупали». Он Новый год встречал в компании с двумя дворовыми корефанами, такими же одинокими мужиками, как и сам. Друзья не напивались, удовольствие они видели в другом — после шампанского и нехитрой закуски они выходили с петардами в безлюдный двор, часика в два ночи, и устраивали такую пальбу, что к ним сбегалась вся округа поучаствовать в шумном веселье. С каждым годом народу прибавлялось, и, если главные затейники немного задерживались, к дяде Васе в окна первого этажа ломились нетерпеливые соседи: