— Н-да… — Валерий покачал головой. — Говорите — не верите, что убил Строганов. Но ведь это — всего лишь эмоции, а факты, по вашему же свидетельству, против него…
— Ну почему? — Впервые за весь разговор Алевтина Борисовна вдруг разволновалась. — Я много об этом думала, можно сказать, только об этом все время и думаю!.. Да, я видела, как Юра вылетел из подъезда как сумасшедший, бежать кинулся, даже мимо собственной машины поначалу проскочил, потом бросился обратно и только после этого уехал, рванул с места как ненормальный… Но если бы он был убийцей, с какой стати ему так открыто убегать? У нас черный ход всегда открыт: мог бы, между прочим, уйти через него, а потом спокойно подойти к машине, вначале посмотрев на окна — вдруг кто-то не спит, может его увидеть… Выждал бы, что ли… Тем более что его машину среди других даже я бы не углядела!
— Вы сами сказали, — вмешалась Романова, — что Строганов — человек эмоциональный. Такие люди убивают, как правило, в состояния аффекта, сразу же вслед за этим, осознав, что натворили, впадают в панику, которая вполне объясняет его поведение…
— Я тоже вначале так думала, — упрямо мотнула головой Гудкова. — А потом вспомнила, как следователь… или кто он там… спросил у эксперта, кажется, про «пальчики». Отпечатки пальцев, значит… А тот сказал, что есть на пистолете, а на мебели — ни единого!..
Померанцев усмехнулся и посмотрел на Алевтину Борисовну с симпатией:
— Из вас самой получился бы неплохой следователь. Я согласен: убийца, у которого хватает хладнокровия протереть всю мебель в холле — кстати, на дверных ручках, помимо строгановских, тоже ни одного отпечатка, даже хозяйки квартиры… Словом, вряд ли бы он после этого снова наследил и тем более запаниковал. Думаю, не только благодаря подданству, но и этому факту в том числе, Юрия Валерьевича оставили под подпиской, но на воле… Кстати, насчет черного хода в протоколе осмотра — ни звука… Ладно, разберемся. Спасибо вам, Алевтина Борисовна, за разговор!
— Пожалуйста. — Она смущенно улыбнулась и поднялась. — Я могу идти? А то Пуф орет — голодный… И поддон ему пора поменять…
Только сейчас Померанцев понял, что именно мешало им в последние минуты разговора: со стороны кухни и впрямь доносились подвывающие, жутко неприятные звуки, которые с трудом можно было признать кошачьим мяуканьем.
— Вот бедолага, — пробормотала Галя. — Слушай, Померанцев, а ты не знаешь, кошки могут сходить с ума, например от страха?..
— Не дай бог! — охнула Гудкова. — Тогда придется бедного Пуфика усыплять… Жалко, он всегда был умницей…