Герцог не стал предаваться бесплодным мыслям о том, кто спас его на этот раз и вернул ему его амулеты. Главное, что он все еще оставался живым, хотя и чувствовал себя бесконечно уставшим.
– Колодец Тагрир там, – сказала Лаина, показывая рукой в ту сторону, где садилось тусклое здешнее светило.
– Откуда ты знаешь? – раздраженно бросил герцог.
Женщина удивленно посмотрела на него. Ее зрачки были расширены.
– Разве ты не чувствуешь этого? – тихо спросила она.
Он шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и двинулся в сторону заката.
* * *
Голодные и замерзающие, они медленно шли через леса глонгов, каждую ночь рискуя снова встретить оживших мертвецов. На Сеноре были доспехи из хитина и кожаные сапоги; шкуру синего кота он отдал Лаине, которая осталась почти без одежды.
Негреющее лиловое светило освещало их путь днем; в спину подталкивало ледяное дыхание океана. По ночам они пытались отогреться у костра, который Сенору удавалось развести с большим трудом при помощи заклинаний и высушенного под одеждой мха... Герцог садился спиной к огню, каждую минуту ожидая нападения из окружавшей его темноты. Но потом чувство постоянно грозящей опасности притуплялось и оставались только всепроникающий холод и тоскливая пустота.
Так он сидел всю ночь, проваливаясь временами в тяжелое тревожное забытье, и тогда его можно было убить голыми руками. Усталость и безразличие были такими, что красивая женщина, спавшая рядом, не волновала его, а лишь вызывала глухое раздражение. В конце концов, именно она втянула его в эту историю. Чувствуя это, Лаина старалась быть ненавязчивой и немногословной, хотя сильно страдала от холода и тягот долгого пути. Она была дочерью одного из наместников герцога, которые в отсутствие Йерда стали хозяевами колодцев в Земле Мокриш, и жила в гораздо более мягких условиях.
Когда у нее были силы говорить, а у Сенора – желание слушать, она рассказывала ему все, что знала о своем народе, колодце Тагрир, в котором жила с детства, обо всем, что должен был знать сам герцог Йерд, но напрочь забыл.
Порой ему казалось, будто он вспоминает кое-что; казались знакомыми места, о которых говорила Лаина и в которых он никогда не был, люди, которых он никогда не видел. Потом он понимал, что такое бывало с ним и раньше, но это ничего не значило, – всего лишь игра воображения или ложная память о том, чего не существовало на самом деле и может быть, не будет существовать.
Из этих разговоров у костра он узнал достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж дико в глазах своих подданных. Его беспокоило только одно – полное и безнадежное отсутствие личных воспоминаний.