— С чего же там все началось, Григорий Осипович? Почему комиссию послали?
— Вот, вот! Тоже небезынтересно! Началось с анонимного письма. Я его своими глазами видел.
— На чьё имя?
— На имя замминистра.
— А Кобец — это кто?
— Его референт. Все как нарочно.
— Интересно…
— Вот именно, милый мой. Вот именно!
— А Кобец раньше бывал на заводе?
— Не скажу, не знаю.
— Узнайте, Григорий Осипович. И с подробностями, если можно. И ещё вот что, — Игорь на секунду задумался. — Нельзя ли нам это анонимное письмо выслать?
— Постараюсь. Все постараюсь. Ну, а у вас, батенька, как?
— У нас то же самое светит, Григорий Осипович.
— Превосходно! Просто превосходно!
Они простились. Игорь тут же заказал новый разговор с Москвой. Его одолевали угрызения совести, которые терзали его, пока он бежал к телефону.
Разговор обещали не раньше, чем через час, и Игорь, предупредив дежурную, отправился к себе.
Виталий, в новой рубашке и галстуке, выбритый, в сверкающих ботинках, задумчиво расхаживал вокруг стола, сунув руки в карманы и дымя зажатой в зубах трубкой.
— Тебе сейчас только скрипку, — насмешливо сказал Игорь.
— Я вот думаю, — серьёзно произнёс Виталий, не отвечая на шутку. — Этот Анашин…
— Сначала, может быть, сообщить, кто звонил?
— Я догадываюсь, — галантно раскланялся Виталий.
— На этот раз вы ошиблись. Звонил Мацулевич… — Игорь передал свой разговор с ним и вдруг озабоченно нахмурился. — Ах да! Надо позвонить Томилину. Он же собирает данные о Носове. И тебе и мне нужно. А завтра утром мы с тобой опять разлетимся.
Игорь снова спустился к телефону. Вернувшись, он объявил:
— Все. Через час будет. Ну, давай теперь думать.
Игорь устроился на диване. Виталий с трубкой в зубах продолжал кружить по комнате. Потом остановился перед Игорем.
— Ты, конечно, заказал разговор с Алкой?
— Ага.
— Мне бы, в сущности, говоря, тоже надо было бы.
— В чем дело? Заказывай. И некоторые родствен ники, надо полагать, уже уехали. Так что не исключено, что по тебе скучают.
— Сначала кое-что обдумаем.
— Давай.
— Понимаешь, — Виталий снова загорелся. — Существуют три формы страха. Первая — это астеническая форма. Когда человек начинает паниковать и космысленным поступкам не способен. Это, так сказать, трус по натуре. Но у шестидесяти процентов людей существует нормостеническая форма страха. При этом у них снижается осмысленность поведения, но разумные поступки не исключаются. Наконец, третья форма — стеническая. Люди, обладающие ею, при любой опасности проявляют повышенную находчивость и выдержку, ощущают прилив сил, боевое возбуждение.