На расстоянии нескольких шагов от лодки Баркли послышалось бульканье. Джастин схватил весла и что было мочи стал грести к тому месту, где полковник упал в воду.
Дивейн склонился над бортом, вглядываясь в темную воду.
– Тристрам! Тристрам! – звал он.
В течение долгого времени, которое им обоим показалось вечностью, Джастин и Дивейн прочесывали окрестность, пока не потеряли всякую надежду найти полковника Уитона.
В скорбном молчании Джастин направил лодку к пирсу. Пот струился по его лицу, и каждый всплеск весла отзывался в его сердце похоронным звоном. Ладони его горели, спина ныла. Но ничего этого Баркли не замечал, потому что им овладело безнадежное отчаяние. Как мало ему удалось продвинуться на пути к цели! Он только развязал руки этому чудовищу Хелдерби, который не преминет расправиться с верными друзьями Эвелины.
– Бедняга знал, что его ждет, – заметил Дивейн.
– Его должно было ждать нечто большее, чем пуля в грудь и бесславная смерть в вонючей реке.
Старик посмотрел на Джастина с нескрываемым интересом:
– А чего, по-вашему, он заслуживал?
– Во-первых, снятия с должности, – говорил Джастин, энергично работая веслами. – Служебного расследования, ареста, осуждения в обществе. Виселицы, наконец.
– Значит, публичное унижение должно было бы стать для него возмездием?
– Именно так. А также смерть на виселице.
– А как же Эдвина Томас и ее дети? Они тоже должны заплатить по счетам Уитона?
Джастин покачал головой:
– Они не отвечают за тех, с кем состоят в родстве.
– Тем не менее полковник Уитон заставил мисс Амхерст расплачиваться за предполагаемые преступления ее отца.
– В Уитоне что-то надломилось. Раньше он не был таким. Он постепенно превратился совсем в другого человека.
Дивейн закивал, тяжело вздыхая.
– Болезнь завладела его разумом, телом и духом.
– А меня он использовал в своей игре как последнего болвана, – с горечью проговорил Джастин. – Я очень зол на самого себя, что так долго не понимал этого.
– Откуда вам было знать? Никто об этом не догадывался.
Гнев и чувство вины охватили Джастина.
– Мой брат повредился умом. Уж кто-кто, а я должен был распознать симптомы сумасшествия! – Он с силой стиснул руками весла. – У того и другого.
Дивейн подался вперед.
– И что бы вы предприняли, если бы вы догадались обо всем?
Весла в руках Джастина задрожали, и он выкрикнул:
– Предпринял бы хоть что-нибудь!
– Ах! Я тоже виню себя.
К изумлению Джастина, старик вынул из кармана белый льняной платок и поднес его к глазам, из которых текли слезы.
– Я любил этого бедолагу, как своего сына. Думаете, я не виню себя за то, что не поддержал его? Что не помог ему, когда он шел навстречу неминуемой гибели?