Она отложила наполовину связанный свитер и медленно направилась в сторону душевой. Проходя мимо двери третьей палаты, она на всякий случай подергала ручку. Дверь была заперта.
У Рыбкина случилась приятная неожиданность - эрекция. Самое смешное, что он не сразу это заметил. Ему доставляло неосознанное удовольствие гладить "свинку". Сам он будто бы витал при этом где-то далеко. Потом что-то изменилось в его восприятии - и поврежденные датчики снова послали сигналы в мозг...
В этот момент Рыбкин сделал потрясшее его открытие. Он понял, что лежавшее перед ним бессловесное животное - хуже того, почти неодушевленный предмет - обладает нечеловечески совершенным телом. Он разглядывал туловище идеальных пропорций, безупречно гладкую кожу, аккуратный треугольник коротких светлых волос на лобке - картину, знакомую ему до мельчайших подробностей. Но лишь сегодня он обратил внимание на то, что даже подошвы "свинки" были не загрубевшими, а мягкими и розовыми, будто у младенца. Сейчас, когда ее роскошная плоть заблестела под струями воды, Рыбкин почувствовал вожделение - столь же непреодолимое, каким раньше было отвращение. Никогда, ни в одном журнале он не видел ничего более возбуждающего.
Он приспустил брюки и подтянул "свинку" к самому краю каталки. Высота была оптимальной. Он раздвинул упругие лепестки и вошел, осязая восхитительную податливость внутри. Потом наклонился и взял в рот коричневый распухший сосок...
Он двигался с упоением, которого не испытывал уже много лет. Его не смущали пустые глаза, смотревшие мимо него. Он нашел свой земной идеал, воплощение порнографических грез. И где?! Кто бы мог подумать! Он потерял так много времени, однако теперь время ничего не значило для него. Рыбкина поразила временная слепота - но не мрачная, темная беспредметность, а следствие слепящей чистоты нового состояния. В него входила неизведанная сила, властно освобождала от сомнений, сознания собственной ущербности, гнилой морали. Мир переворачивался с головы на ноги - и это была чудесная трансформация, которую Рыбкин принял всей душой. Потом пришло прозрение...
Последнее, что он видел перед тем, как кончить, это выпученные до предела таза Сони Гринберг, стоявшей на пороге душевой.
Что-то неведомое настигло "жильца" на орбите блаженства, и он безвозвратно утратил свой небезупречный покой. А вместе с покоем - рай, невинность и власть над вечностью.
Он ощутил некий дискомфорт - там, "внизу", на темной половине мира, где обитали существа из плоти и крови. Черви, проникшие из другой вселенной, сожрали вечно юную душу. Осталась матрица, пустые соты, уродливый близнец подлинной силы. Он дорого заплатил за свое несовершенство, снова угодив в ловушку материи.