Сергей видел перед собой, совсем близко, большие карие глаза необычной, очень красивой формы. Наружные уголки были слегка опущены вниз и оттенены длинными ресницами.
- Гамлет Рубенович, можно вас на минуту? - Голос женщины прозвучал вполне спокойно, но немного глухо.
- Да, конечно, Юлия Николаевна, конечно, дорогая, - Аванесов галантно подхватил ее под руку.
Дверь за ними закрылась, но Сергей успел услышать, как женщина громко, возмущенно произнесла:
- Что за балаган? Вы же врач!
- Тише, тише, дорогая, - проурчал в ответ голос Аванесова.
И действительно, стало тихо. Гамлет Рубенович увел ее подальше от двери.
- Катя, что происходит? - спросил Сергей.
- Слушай, отстань, пожалуйста, - прошептала она в ответ и отвернулась. Он успел заметить, что лицо ее пылает.
Аванесов вернулся один, очень быстро. От искусственной бодрости не осталось и следа. Он спустил маску на подбородок, был хмур и красен, как вареная свекла.
- Раздевайся! - рявкнул он Сергею;"- Давай на койку, быстро!
- Гамлет Рубенович, - зло улыбнулся Сергей, - вы можете объяснить наконец, в чем дело?
- Не могу! - заорал Аванесов. - Не имею права! Я военный человек, черт бы нас всех подрал! Я врач, но военный, понимаешь? У меня приказ! И у тебя тоже!
- Интересно, какой же приказ у меня? Кто мне его отдал? - прищурился Сергей.
- Вопросов не задавать! Вот какой у тебя приказ! А отдала тебе его сама жизнь, понял? Чеченская война тебе его отдала! Все, снимай штаны, буду ноги твои смотреть!
- А эта женщина с зеркальцем тоже военный врач? - спросил Сергей, вставая.
- Юлия? Нет. Она нет.
- И не ларинголог?
Аванесов застыл. Глаза его налились кровью, ободок шапочки потемнел от пота. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но не крикнул, произнес хрипло, еле слышно:"
- Не мучай меня, Сережа, клянусь, ничего плохого с тобой здесь Делать не собираются. Ты мне веришь?
- А вы самому себе верите?
- Не смей так со мной разговаривать! Мальчишка! Я тебе ноги сделал? Ну, отвечай!
- Сделали, - кивнул Сергей, - огромное вам спасибо.
- Это плохо? Я плохое тебе сделал, да?
Больше Сергей не сказал ни слова. Разделся до трусов, улегся на койку. Аванесов, продолжая возмущенно сопеть, сначала стал тыкать стетоскопом ему в грудь, слушал сердце, потом принялся за ноги, щупал их, мял, просил согнуть и разогнуть колени, пошевелить пальцами. Сергей искоса наблюдал за его лицом. Постепенно от мрачности не осталось и следа, под пышными, с проседью, усами подрагивала довольная улыбка. Доктору Аванесову, конечно, было приятно видеть блестящие результаты своей работы.