Деревня показалась, когда солнце коснулось снежных вершин, окрасив их алым, а в долинах начал подниматься туман. Наверху пыли и впрямь было поменьше, но место все равно казалось ужасно унылым — ни деревца, ни кустика, только серый и грязно-белый камень да крупный, хрустящий песок. Селение опоясывала сложенная из валунов невысокая толстая стена, но башен в ней почему-то не было. Из-за стены торчали высоченные шесты, украшенные козьими черепами.
— Алтарь Бакры, — шепнул Клаус, выразительно глянув на козлиных наездников. — Такие во всех поселках есть. Самый главный был на горе Бакра, но его бириссцы разгромили.
— Глупо, — заметил Рокэ, — алтари следует рушить в последнюю очередь, хотя тогда это тем более глупо: нет людей — нет и богов.
— Оно верно, — задумчиво кивнул Клаус, — тушкана зря злить и то не дело.
— Воистину, — Рокэ с интересом взглянул на три фигуры, стоящие у некоего подобия ворот. — Это, как я понимаю, встреча?
— Да. Тот, что с длинной бородой, — Лаква, здешний старейшина. С ним его сын Илха и премудрая Гасса. Надо спешиться.
Рокэ, не говоря ни слова, спрыгнул с Моро. Клаус и Ричард последовали его примеру. Лаква вышел вперед и что-то провозгласил.
— Нас ждут кров и пища, а утром Лаква и Илха проводят нас в дом Бакны.
— Поблагодарите их как положено.
Таможенник произнес несколько коротких, странно звучащих фраз. Лаква описал левой рукой круг и коснулся щеки. Старуха подняла ладонь и сдула с нее какие-то пылинки, повернулась к гостям спиной и медленно пошла вперед. Лаква взял за локоть Рокэ, Илха — Клауса. Дика никто не взял, и ему пришлось вести в поводу трех лошадей. К счастью, Алва каким-то образом объяснил Моро, что бузить не стоит, и мориск без приключений вступил во владения козопасов, неодобрительно кося лиловым глазом и чем-то напоминая Жиля Понси.
Множество собак, казавшихся родными сестрами и братьями Лово, с лаем выскочили навстречу гостям, но быстро уяснили, что приехавшие не враги.
Лишившись общества Клауса, Ричард был вынужден полагаться только на свои глаза, а глаза ему говорили, что они угодили к дикарям, причем дикарям жалким. Пахло пылью и навозом, из-за стен раздавалось многозначительное блеянье. Домишки с их плоскими крышами и отсутствующими трубами казались чудовищно убогими, нищету не скрывали даже стремительно сгущавшиеся южные сумерки.
Пользуясь последними светлыми минутами, Дик с любопытством разглядывал сложенные из булыжников и каменных плит хаблы[146], обведенные каменными стенами в человеческий рост, на верху которых копошились полуголые ребятишки и неподвижно стояли женщины в черных и цветных юбках и мужчины в балахонах из некрашеной шерсти. Если бириссцы отпускали длинные волосы и усы, то бакраны коротко стриглись и носили бороды, короткие у тех, кто помоложе, и длинные, окладистые у стариков. Обитатели поселка молча смотрели на странных гостей, но попыток сойти со стен и присоединиться к процессии не предпринимали.