Звезды кружили по светлеющему небу и друг за другом гасли, и только пропасти оставались черными. Дальние вершины, такие похожие и при этом невероятно разные, горели яркими праздничными огнями, но само солнце загораживала темно-синяя гора, казавшаяся Дику какой-то странной — по ее бокам стекали туманные ручьи, а на самом верху лежала туча, темная, как ночное небо.
— К вечеру жди ненастья, — незнакомый адуан смотрел туда же, куда и Дик, — это Гунамасса, по-нашему, Злая гора. Ну да ничего, к вечеру мы будем в долине. Вас, барич, Прымпердор спрашивает. Мы с ног сбились, землю носом рыли, а вы туточки оказались.
Надо же, Рокэ вспомнил, что у него есть оруженосец! А ведь если б не Эпинэ, его б уже не было в живых, с бириссцем в кольчуге он бы не справился! Юноша вскочил в седло, но не утерпел — оглянулся на закопченную стену со сбитыми воротами. Теперь она отнюдь не казалась неприступной. Дымились догорающие помосты и лестницы, пушки и мортиры молчали. Где-то там лежал мертвый Марьян. Дик не убивал его и все-таки убил, как Робер убил бириссца. Удалось ли Иноходцу пробиться к своим? Юноша про себя попросил Создателя защитить Робера Эпинэ от всех бед и провести по волосу над огненной пропастью. Солнце наконец выбралось из-за жутковатой горы, и над ним была кровавая полоса. Ричард повернулся к адуану.
— Где монсеньор?
Варастиец немедленно расплылся в улыбке.
— Впереди, где ж ему быть-то?! А здорово мы их, прям-таки за рога и в стойло! Седуны небось думали, мы к ним с лестницами да таранами полезем, а на-кася выкуси!
Адуан принялся взахлеб вспоминать подробности ночного сражения. Дик слушал внимательно — в Олларии его будут расспрашивать о взятии Барсовых Врат, не признаваться же, что он ничего толком не увидел, хотя атаку козлов он и не мог видеть — скалолазы и бакраны ударили в разных местах.
Теперь Ричард знал, почему они выжидали и чем в это время занимался Клаус. Таможенник натаскивал бакранов, бакраны натаскивали козлов, а Рокэ с Вейзелем думали, как сделать мины и приладить на спину рогатым смертникам, превратив их в живой таран. Думали, и придумали, и сделали. Но этого было мало! Ворон решил превратить козлов и их всадников в закатных тварей!
— То-то смеху было, — распинался таможенник. — Седуны, те, что тропку стерегли, как их завидели, чисто закаменели. И то сказать, закаменеешь, когда на тебя из темноты такое скачет. А Прымпердор еще велел бакранам крылья нацепить, а морды и руки сажей вымазать, ну и страх получился! Вроде как одежка есть, а внутри — пустота да еще крылья эти и короны на бо́шки. Мы сами, как их размалевали, значить, да глянули, что вышло, спужались.