– Тебе не придется ее сажать. Аппарат не рассчитан на возвращение. Эта была бы излишняя функция, в которой нет необходимости. Нам не нужны дополнительные расходы.
– И что мне делать? Я только что спас Землю. И теперь я умру от удушья?
Он кивнул:
– Да. Именно так.
Свет в кабине померк. Индикаторы на пульте принялись отключаться один за другим. Угол обзора сузился до обычного. Остался лишь я, пристегнутый к креслу посреди космической пустоты, внутри летающей чайной чашки.
– И сколько мне остается?
– Идет отключение всех систем, но у тебя есть как минимум два часа. Мы не будем откачивать оставшийся воздух. Это было бы негуманно.
– В том мире, который я знаю, мне бы дали медаль.
– Разумеется, мы благодарны.
– А что, нельзя выразить свою благодарность как-то более ощутимо?
– Боюсь, что нет. Ты – элемент одноразового использования. Малая часть целого. Когда в осином гнезде умирает отдельная особь, рой не скорбит о потере. Ты уже выполнил свою задачу. Возвращать тебя было бы неразумно, хотя бы с точки зрения экономии ресурсов.
– И вам не нужно, чтобы на Землю вернулся корабль, оснащенный мощнейшим оружием, которое можно использовать против вас?
– Ну, если ты так считаешь...
Экран погас. Просто погас. Со мной даже не попрощались. «Не пытайтесь перенастраивать свой телевизор, – подумал я. – Неисправность в самой реальности».
Когда воздуха остается на два часа, ты начинаешь пронзительно осознавать каждый вдох. Вдох. Задержка дыхания. Выдох. Задержка дыхания. Вдох. Задержка дыхания, Выдох. Задержка дыхания...
Я сидел в полутьме, пристегнутый к креслу. Сидел, ждал и думал. А потом я сказал:
– Эй, меня кто-нибудь слышит?
Один удар сердца. По экрану разлилось слабое мерцание, сложившееся в разноцветный узор.
– Да?
– У меня есть одна просьба. Послушайте. Вы... люди, машины, или кто вы там, я не знаю... все-таки кое-что вы мне должны. Правильно? В смысле, я всех вас спас.
– Продолжай.
– У меня есть еще два часа, так?
– Уже пятьдесят семь минут.
– Можно меня подключить обратно... к реальному миру. К другому миру. К тому миру, который я знаю?
– Э... Не знаю. Сейчас уточним.
Экран снова погас.
Я сидел – ждал. И пока ждал, дышал. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Мне было спокойно, очень спокойно. Если бы не то обстоятельство, что мне оставалось жить меньше часа, я бы сказал, что мне было по-настоящему хорошо.
Экран вновь зажегся. На этот раз изображения не было. Ни картинки, ни разноцветных узоров – вообще ничего. Просто слабое приглушенное мерцание. И голос, звучавший наполовину у меня в голове, наполовину – снаружи, сказал: